Для усмирения аграрных волнений в Саратовскую губернию были прислан генерал-адъютант В.В. Сахаров, бывший военный министр. Он остановился в доме губернатора. 22 ноября 1905 г. к нему на утренний прием явилась молодая скромная женщина и подала прошение. Сахаров внимательно прочитал бумагу. Это был смертный приговор от имени партии эсеров. Когда он вскинул глаза на миловидную посетительницу, она выхватила из дамского ридикюля револьвер и застрелила генерала. В тот день семья Столыпина возвращалась из Колноберже. «Можно себе представить чувство, с которым мы въезжали в дом, откуда за два часа до того вынесли тело убитого», – вспоминала дочь губернатора. И опять проявилось сочувствие публики к террору. Девушка отказалась назвать свое имя, и лишь потом выяснилось, что она была Анастасией Биценко, членом летучего боевого отряда эсеров. Ее тюремную камеру завалили цветами, а когда ее везли на каторгу, на вокзале солдаты приветствовали террористку долгим несмолкаемым «Ура!»
[135]. Петербургский сатирический журнал откликнулся на смерть генерала Сахарова веселым сообщением: «Саратовская губерния объявлена неблагополучной по диабету (сахарная болезнь). Там уже наблюдался один смертный случай»
[136].
Столыпин не боялся смерти от рук террористов, но в его письмах проскальзывала мысль о том, что лишь бы пережить это время и уйти в отставку: «Довольно я послужил, больше требовать с одного человека нельзя». Лишь в начале 1906 г. аграрные беспорядки пошли на спад, но успокоение было весьма относительным. Если в 1905 г. в Саратовской губернии произошло 854 крестьянских выступления, то в 1906 г. – 535. Было сожжено более трети помещичьих имений. Впоследствии недоброжелатели Столыпина подсчитали, что по этому показателю Саратовская губерния превзошла все остальные. Тем не менее у местного административного аппарата Столыпин пользовался огромным авторитетом, сохранившимся даже после его ухода с губернаторской должности. Об этом свидетельствует жандармский офицер, уже не заставший Столыпина в Саратове: «В то время имя Столыпина еще не прогремело на всю Россию, но в Саратове оно было окутано ореолом лучшего из губернаторов, и его преемнику, которого я застал на должности саратовского губернатора, только что до моего приезда вступившему в отправление своих обязанностей, графу Татищеву, приходилось долго испытывать на себе неудобство сравнения. А граф Татищев был далеко не заурядный губернатор!»
[137]
Саратовская городская дума, «движимая чувствами живейшей признательности и глубокой благодарности», единогласно приняла решение поместить в зале заседаний портрет Столыпина как почетного гражданина города. Портрет был заказан Илье Репину. С портретом связана легенда, которых так много вокруг имени Столыпина. Говорили, что портреты кисти Репина приносят несчастье. Кто-то из богемы, ненавидевший царского министра, якобы цинично предложил: «Надо написать Столыпина». Знаменитый художник долго не хотел брать заказ, предлагал своих учеников Коровина или Кустодиева, но городская дума требовала именно Репина, и в конце концов он согласился. Легенда – это всего лишь легенда, но на портрете, написанном Репиным в 1910 г., Столыпин изображен на фоне кроваво-красных портьер.
В Петербурге высоко оценивали действия Столыпина. Он получил высочайшую благодарность за успокоение края. О нем начали поговаривать как о кандидате на более высокий пост. Имя Столыпина называли в числе претендентов на пост министра внутренних дел, когда С.Ю. Витте формировал Совет министров. Впрочем, на этот раз молодому губернатору предпочли опытного П.Н. Дурново. Столыпина это не волновало. Когда жена поинтересовалась о чьем-то назначении, он устало отмахнулся: «Не знаю. Я за газетами не слежу теперь, да и считаю теперь всякое назначение и повышение наказанием».
На графа С.Ю. Витте, получившего графский титул за заключение мира с Японией, многие смотрели как на спасителя России. Саратовский губернатор не разделял таких иллюзий. Его дочь вспоминает один разговор с отцом. Она уже была взрослой, у нее пробудился интерес к политике: «Этой зимой моим кумиром стал почему-то Витте. Я преклонялась перед его умом и восхищалась, как можно лишь восхищаться в двадцать лет, всеми его мероприятиями, проектами, его словами… Раз, когда я сказала папа́ целую тираду в этом духе, он мне ответил: «Да, человек он очень умный и достаточно сильный, чтобы спасти Россию, которую, думаю, можно еще удержать на краю пропасти. Но боюсь, что он этого не сделает, так как, насколько я его понял, это человек, думающий больше всего о себе, а потом уже о Родине. Родина же требует себе служения настолько жертвенно-чистого, что малейшая мысль о личной выгоде омрачает душу и парализует всю работу»
[138]. Как и предполагал Столыпин, граф Витте оказался не на высоте. Его кабинет просуществовал около полугода. В апреле 1906 г. С.Ю. Витте подал в отставку. Новым председателем Совета министров был назначен Иван Логгинович Горемыкин.
Горемыкин предложил на пост министра внутренних дел Столыпина. Существуют самые различные объяснения решения, принятого Горемыкиным. Сам Горемыкин был назначен главой правительства, поскольку царь не сомневался в его преданности самодержавному принципу. Кроме того, на протяжении многих лет Горемыкин являлся ярым противником Витте, что не могло не импонировать Николаю II, подозревавшему Витте во всяческих кознях. Разумеется, царь отдавал себе отчет в том, что лично преданный ему Горемыкин не является государственным деятелем масштаба отправленного в отставку Витте. Он был типичным высокопоставленным бюрократом, бесстрастным и равнодушным ко всему, что выходило за рамки канцелярской службы. Подчиненные за глаза называли Горемыкина не «Ваше Высокопревосходительство», а «Ваше Высокобезразличие». Николай II понимал, что Горемыкину нужны энергичные помощники, и советовал при формировании кабинета присмотреться к молодым и хорошо зарекомендовавшим себя губернаторам.
Рассказывая о назначении Горемыкина, воспользуемся мемуарами В.И. Гурко
[139]. Поскольку эти мемуары будут использоваться неоднократно, следует сказать несколько слов об их авторе. Владимир Гурко был сыном генерал-фельдмаршала, вместе с которым прошел Русско-турецкую войну отец Столыпина. В 1906 – 1907 гг. Гурко был товарищем (заместителем) министра внутренних дел, но потом его блестящую карьеру разрушил громкий скандал, вынудивший подать в отставку. В эмиграции он издал мемуары, в которых была дана хлесткая и беспощадная характеристика высшего бюрократического мира. Мемуары Гурко не менее яркие, чем воспоминания Витте, но, пожалуй, еще более субъективные. Это обстоятельство надо учитывать, тем более что карьера Гурко завершилась именно при Столыпине и он довольно пристрастен к нему. С другой стороны, Гурко был отлично осведомлен о всех подводных течениях, связанных с назначением и увольнением сановников.
