В.Н. Коковцов был самым опытным государственным деятелем в составе правительства. Министром финансов он стал еще до начала революционных событий, сменив на этом посту Витте. Возможно, по этой причине Витте отзывался о нем с крайней неприязнью: «пузырь, наполненный петербургским чиновным самолюбием», «тип петербургского чиновника, проведшего всю жизнь в бумажной петербургской работе, в чиновничьих интригах и угодничестве» и т.д. В действительности Коковцов был квалифицированным финансистом, правда, не имевшим столь широкого кругозора, как Витте. После возвращения Витте он ушел в статс-секретари, при Горемыкине вновь вернулся в Министерство финансов.
Впрочем, многолетняя служба под началом властного Витте не прошла даром. Витте держал Коковцова для выполнения самой неблагодарной обязанности урезать ассигнования. Говорили, что роль цербера при казенном сундуке стала второй натурой Коковцова. На посту министра финансов он прославился легендарной скупостью и страстью сокращать бюджетные статьи расхода. Впрочем, в условиях расстройства российских финансов в результате войны и революции эти качества скорее были полезны. В стремлении соблюсти казенный интерес Коковцов подчас доходил до абсурда. При нем началось дело о взыскании с фирмы Мамонтова шести копеек гербового сбора, не доплаченного в казну. Дело тянулось несколько лет, Сенат пять раз рассматривал иск, а печатание докладных записок обошлось в две тысячи рублей. Коковцов являлся убежденным монархистом, но не был льстивым царедворцем. Однажды он поразил чиновный мир, наотрез отказавшись выполнить просьбу императрицы передать одному из ее приближенных два десятка квадратных саженей российской земли в Палестине.
Приступив к работе с министрами, назначенными в своем большинстве при прежнем главе правительства, Столыпин наладил более эффективную работу Совета министров, чем это было при его предшественнике. При Горемыкине, по отзывам В.И. Гурко, заседания Совета министров отличались необычайной беспорядочностью. Министры не сидели за столом, а разбредались по разным углам комнаты, что придавало собранию характер салонной беседы. Собирались при этом не особенно аккуратно, причем министр иностранных дел А.П. Извольский почти всегда опаздывал, так как беспрестанно обедал в том или ином иностранном посольстве, откуда появлялся во фраке: «Неизвестно, почему он, кроме того, предпочитал сидеть верхом на стуле лицом к его спинке, что также едва ли соответствовало характеру собрания, а в особенности серьезности положения». При Столыпине все было обставлено иначе. Один из его сотрудников вспоминал, что заседания начинались в девять вечера: «В углу зала стояли старые английские часы. Когда они пробили первый из девяти ударов, к нам вошел Столыпин, быстро обошел нас, пожав каждому руку, и направился в зал заседаний. Когда последний из нас вошел туда, дверь заперли. Если кто опоздал, он вынужден был оставаться снаружи»
[164].
Столыпин никогда не использовал служебное положение для личного обогащения. Уже упоминалось об анализе финансового положения Столыпина, сделанного в книге Б.Г. Федорова. Тот же автор делает вывод, что с назначением Столыпина губернатором, а потом и министром его финансовое положение не улучшилось, а скорее осложнилось. Как глава правительства Столыпин получал 18 тысяч рублей в год и еще 8 тысяч добавочных на представительские расходы. Это была значительная сумма, но расходы премьер-министра превышали его доходы: «К концу жизни он тратил заметно больше, чем зара-батывал, и мог в конце концов оказаться банкротом»
[165]. Семья Столыпина продолжала учитывать каждую копейку. Старшей дочери Марии выдавалось на карманные расходы 12 рублей в месяц, а когда Столыпин стал главой правительства, ее домашнее «жалованье» возросло до 20 рублей в месяц. Конечно, для крестьянина это было бы капиталом, да и петербургские студенты снимали комнату, учились, жили и развлекались на 20 рублей в месяц. Но для дочери премьер-министра 20 рублей были более чем скромная сумма. Она завела тетрадь, куда тщательно записывала траты на подарки, духи, букеты. Конечно, бескорыстие Столыпина сейчас выглядит настоящим чудом. Но следует отметить, что даже по тем временам его нельзя было считать рядовым явлением. Например, С.Ю. Витте жил на широкую ногу, явно не соответствующую официальному жалованью министра финансов. Его дом соперничал с дворцами великих князей, а жена блистала самыми дорогими нарядами и украшениями. В обиходе Столыпиных ничего из этого не наблюдалось.
По свидетельству современников, в первые месяцы пребывания во главе правительства Столыпин едва ли даже замечал бытовые условия жизни. Все его силы и время поглощала напряженная работа. Он неоднократно говорил, что за 200 дней до созыва новой Государственной думы правительство должно провести ряд важнейших мероприятий, направленных на улучшение благосостояния России. И действительно, в этот период Столыпин и его помощники по правительству начали аграрную реформу, о которой будет говориться в следующей главе. Были проведены и другие важные реформы. Все их предстояло обсудить со II Государственной думой, которая начала работу 20 февраля 1907 г.
II Государственная дума выбиралась по тому же избирательному закону, что и прежняя. К сожалению для правительства, она оказалась еще более левой по своему составу, так как социалистические партии отказались от тактики бойкота и активно участвовали в выборах. Трудовики, близкие по своим взглядам к эсерам, завоевали 104 мандата, партия эсеров – 37, народные социалисты – 16, социал-демократы – 65. Всего левые партии получили 43% мест в Думе. Кадеты потеряли 80 мест, отвоеванных у них социалистическими партиями. Вместе с тем выборы продемонстрировали поляризацию политических сил. В Думу прошли 24 октябриста и 30 крайне правых, заявлявших о своей приверженности неограниченному самодержавию.
Тактика партий по отношению ко II Государственной думе сильно различалась. Если кадеты проводили тактику «бережения» Думы, стараясь не допустить повторения прошлогодней конфронтации, то социалистические партии рассматривали буржуазный парламент только в качестве трибуны для революционной пропаганды. На IV съезде РСДРП, объединившем большевиков и меньшевиков, была принята резолюция «планомерно использовать все конфликты, возникающие между правительством и Думой, как и внутри самой Думы, в интересах расширения и углубления революционного движения».
Союзниками правительства в конфронтации с левыми депутатами были 54 октябриста и правых. Докладывая царю об открытии заседаний II Государственной думы, Столыпин подчеркивал: «Члены Думы правой партии после молебна дважды пропели гимн и огласили залы Таврического дворца возгласами «ура». После привета Голубева от имени Вашего Величества правые встали, и член Думы Крупенский громко провозгласил в честь Вашего Величества «ура», подхваченное всею правою стороною: левые не встали, но не решились на какую-либо контрманифестацию. Председателем Думы избран Головин (кадет, председатель московской губернской земской управы) 356 шарами против 102. Приветственная речь Головина была прилична»
[166]. Столыпин рассчитывал, что правые станут противовесом радикальным элементам Думы. Но его надежды не оправдались. Правые и октябристы составляли едва ли одну восьмую часть Думы, к тому же правая группа вскоре сильно поредела.
