– Заткнись! – бросил ей из-за плеча сын, и Татьяна мгновенно его послушалась. Вовку сердить – себе вредить. В конце концов, что ей в этой Ритке? Даже если пьяный Вовка затащит ее куда-нибудь и кое к чему принудит, так пусть Юрочка с Ланочкой и кусают локотки. Давно пора ответить за то, что они сделали с ее жизнью. А если после содеянного Юрка сможет упрятать Вовку на третий срок, то она, его несчастная мамаша, только обрадуется. Достал уж сынок, сил нет. Так что при любом раскладе она останется в выигрыше. Другие ей что-то давно не выпадают. Впрочем, что перед собой-то пыжиться? Выигрыш в ее жизни был только один – квартира, которую ей купил Виктор Михайлович, бывший главный инженер Дольского механического завода. Возможно, он, прикипевший к ее здоровому и крепкому телу, подарил бы ей еще что-нибудь приличное и дорогое, вроде машины или бриллиантового колье, но однажды скоропостижно умер от инфаркта. В одном из цехов завода погибли двое рабочих, которые во время второй смены трудились не над промышленным заказом, а над затейливым заборчиком, который должен был в самом скором времени окружить дачу главного инженера. Следствие по делу установило, что два здоровых мужика траванулись испарениями дюже некачественной краски, которой покрывали уже совсем готовый заборчик в маленьком, непроветриваемом помещении одной из цеховых подсобок. Виктор винил себя во всем и пережить такой удар судьбы не смог.
Татьяне не было жаль главного инженера. Ну разве что так… чуть-чуть, самую малость, живой ведь человек. Не любила она его, как не любила ни одного из своих многочисленных мужчин. Любила она по-прежнему лишь одного Юру Майорова, который все же умудрился соединиться с проклятой Ланкой. Заманивая Юру с бывшей подругой на собственную дачу, Татьяна даже не могла предположить, что все сложится так удачно: Майоров освободился от жены, а Ланка при своем Чеснокове и осталась. Но, конечно, не могла она ожидать и того, как поведет себя при этом идиот Чесноков. Ему бы начистить рыло Майорову так, чтобы тот не посмел больше даже приблизиться к его жене, а он взял да и самоустранился: любите друг друга, сколько хотите. Они тут же и сделали то, что он им милостиво разрешил. Татьяна после похорон Ирины опять подстроила встречу с Юрой, чтобы объясниться на предмет происшедшего на даче, но он даже слушать ее не стал, шуганул, как кошку шелудивую. А у нее, между прочим, такая история была заготовлена в свое оправдание, мертвый бы прослезился!
После того как ее постигла очередная неудача с Майоровым, Татьяна решила поговорить с Женькой. В конце концов, если сбросить со счетов Юру, Чесноков тоже мужчина хоть куда! Только фамилия слегка подкачала. Ну да не в ней дело. Одно время Татьяна даже жалела, что не заставила его жениться на себе. Антонина, их школьная математичка и одновременно Женькина мамаша, явно была на ее стороне, и если бы им вдвоем тогда поднажать, то… Впрочем, чего уж кусать на этот счет локти. Теперь надо думать о следующем захвате Чеснокова. Да! Чеснокова! С Майоровым наверняка ничего не выйдет, как ни старайся, а одинокого Женьку можно и пригреть. Он неделю назад как раз возвратился в Дольск. Говорят, жил в Питере и вроде даже был второй раз женат, но что-то, видать, не сложилось. Не к Ланке же ему возвращаться! Занята та на веки вечные! А она, Татьяна, – самая видная дольская невеста для тех, кому глубоко за сорок. Себя держит в строгости, лишнего не ест: сладкого там или жирного, а потому тело у нее крепкое, нерасплывшееся. Прическа всегда в порядке, ногти ухожены: на руках – маникюр, на ногах – педикюр. На ночь всегда делает маску из кислого молока, а потому кожа у нее чистая и белая. Лицо – моложавое, всегда при косметике. И вкус у нее хороший, одежда тщательно подобрана к лицу и фигуре, кое-что она даже по собственным эскизам шьет у Машки, одной из самых дорогих дольских портних. А уж как любить будет, если Женька ее в жены возьмет! Уж поднаторела, ублажая главного инженера… ну и прочих… неплохих мужчин… Майорова из головы сразу, пожалуй, и выкинет. На что ей эта синица в небе?
Татьяна оглядела диван, где были разбросаны Володины рубашки, из которых он долго выбирал лучшую, и сообразила, что Чесноков не может не знать про свадьбу собственного сына. Наверняка приглашен и обязательно придет поздравить. Пожалуй, прямо на свадебном пиршестве его и надо хватать тепленьким.
Женщина бросила взгляд на часы. До регистрации пятнадцать минут. Хорошо, что она даже по дому никогда не ходит распустехой. Собраться – это сменить домашний брючный костюм на нарядное платье, только и всего. Оно у нее немнущееся, гладить не надо, так что успеть вполне можно. Даже если и не к началу процесса, так к выходу новобрачных из загса. Прогнать ее никто не посмеет. Вовка Ланкиным детям – сводный брат, а она, Татьяна, – его мать, а значит, почти родственница.
Поскольку пришлось все же потратить некоторое время на добавочный вечерний макияж, Татьяна Ермакова действительно успела только к выходу новобрачных из загса. Цепким взглядом сразу выхватила из толпы гостей Юру. Он, сильно поседевший после смерти жены, все равно казался очень моложавым и был по-прежнему красив и статен. Приодетая и накрашенная Ланка тоже выглядела неплохо, но Татьяна не сомневалась, что до нее она никак не дотягивает. И платье-то у бывшей подруги простоватое, из какого-то древнего финлена, и помада явно не в тон. Невеста, конечно, хороша. Но что с нее взять? На то и невеста. А вот Маргарита Чеснокова – красавица редкая! Даже в простеньком кремовом костюмчике как королева! Конечно, Вовка станет возле нее тереться. Да вон он и трется уже, даже под локоток свою сводную сестрицу поддерживает. А Ритка ничего, не противится. Слава богу, уже давно совершеннолетняя. А где ж Женька-то? Может, не пригласили? Или не захотел на Ланкино счастье смотреть?
С букетом, купленным у ушлых бабок тут же, у загса, Татьяна подошла поздравить новобрачных. Боковым зрением отметила, как вытянулось при виде ее Ланкино лицо, но решила не обращать на эту вытянутость никакого внимания. Она ничего плохого не делает, их же с Юрой детей, между прочим, и поздравляет. Расцеловав в щечки Светку Майорову, Татьяна вдруг встретилась взглядом с тем, ради кого и пришла, с Евгением Чесноковым, отцом своего непутевого Вовки. Он смотрел на нее с непонятным выражением, и Татьяна тут же пошла на приступ. Растолкав крепкими локтями гостей, вьющихся вокруг молодых, она пробралась к Чеснокову и пропела ему на ухо самым нежным голоском:
– Здравствуй, Женечка! С приездом! Как живешь-поживаешь?
– Нормально, – неласково буркнул тот, но Татьяна заметила, какой жадный взгляд он бросил в вырез ее платья. Видать, с женщинами у него напряженно. Она ловким движением одернула платье пониже, чтобы полукружья груди обнажились еще соблазнительней, и опять спросила:
– Сына-то видел? Прямо вылитый ты в молодости!
– Его не увидишь… как же… Сам на глаза так и лезет! Но имей в виду: если твой уголовник будет клеиться к Рите, я его удавлю своими руками… не посмотрю, что сын…
– Да что ты, Женя?! Чего ему к ней клеиться? Он же ей брат! Вовке приятно просто рядом постоять с такой красавицей, как Рита. Он же все еще холост… – Татьяна быстро взглянула на Чеснокова и, решив, что момент подходящий, задала очередной вопрос: – А у тебя как в личной жизни? Женат?
