Потом я пошла к себе домой усталая, разбитая, предчувствуя беду».
Предчувствия Светлану не обманули — беда разразилась. И какая! Сталин в самом прямом смысле слова рвал и метал!
«Третьего марта утром, когда я собиралась в школу, неожиданно домой приехал отец, — вспоминала она несколько позже, — что было совершенно необычно. Он прошел своим быстрым шагом прямо в мою комнату, где от одного его взгляда окаменела моя няня, да так и приросла к полу в углу комнаты. Я никогда еще не видела отца таким. Обычно сдержанный и на слова, и на эмоции, он задыхался от гнева, он едва мог говорить.
— Где, где все это? Где письма твоего писателя?
Нельзя передать, с каким презрением он выговорил слово “писатель”.
— Мне все известно! Все твои телефонные разговоры — вот они, здесь, — похлопал он рукой по карману. — Ну, давай сюда! Твой Каплер — английский шпион, он арестован!
Я достала из своего стола все Люсины записи и фотографии с его надписями. Тут были и его записные книжки, и один новый сценарий о Шостаковиче. Тут было и его длинное, печальное прощальное письмо.
— А я люблю его! — сказала я, наконец, обретя да речи.
— Любишь?! — выкрикнул отец с невыразимой злостью к самому этому слову, и я получила две пощечины — впервые в своей жизни. — Подумай, няня, до чего она дошла! — с нескрываемым презрением продолжал отец. — Идет такая война, а она занята!.. — И он произнес грубые мужицкие слова, других он не находил.
Потом, немного успокоившись и взглянув на меня, он произнес то, что сразило меня наповал:
— Ты посмотрела бы на себя — кому ты нужна?! У него кругом бабы, дура!
Забрав все бумаги, он ушел в столовую, чтобы прочитать их своими газами. У меня все было сломано в душе. Последние слова отца попали в точку. Ну, кому я такая нужна? Разве мог Люся всерьез полюбить меня?
Зачем я ему нужна? Фразу о том, что “твой Каплер — английский шпион”, я как-то сразу не осознала. И только лишь машинально продолжая собираться в школу, поняла, наконец, что произошло с Люсей.
Как во сне, я вернулась из школы. Отец сидел в столовой, он рвал и бросал в корзину мои письма и фотографии.
— Писатель, — бормотал он. — Не умеет толком писать по-русски. Уж не могла себе русского найти! — брезгливо процедил он.
То, что Каплер — еврей, раздражало его, кажется, больше всего. С этого дня мы с отцом надолго стали чужими. Я была для него уже не та любимая дочь, что прежде».
ИЗ ПИСАТЕЛЕЙ — В «ПРИДУРКИ»
Если для Светланы роман с Каплером закончился обычным семейным скандалом, то Алексею Яковлевичу пришлось платить по совсем другим расценкам. Третьего марта его арестовали и отправили на Лубянку. В тот же день состоялся первый допрос, который продолжался полтора часа. Но вот ведь незадача: бланк протокола есть, время указано, а ни вопросов, ни ответов нет. О чем шла речь? О чем таком расспрашивал следователь, что ни вопросы, ни ответы нельзя было фиксировать письменно?
И вообще, в деле № 6863 по обвинению Каплера Алексея Яковлевича много странного и таинственного. Начну с того, что все листы дела, как и положено, прошиты и пронумерованы, но... одни листы имеют двойную нумерацию, другие выглядят довольно необычно. В чем дело? Почему? Кому были нужны эти неуклюжие подтасовки? Думаю, что этого мы никогда не узнаем. И все же я позволю себе выдвинуть версию.
Дело в том, что ни на одном из многочисленных допросов ни разу, ни в каком контексте не упоминается имя дочери вождя Светланы, ее брата Василия и других членов семьи Сталина. Между тем, судя по воспоминаниям Светланы Аллилуевой, ее отец знал довольно много того, что было известно лишь ей и Каплеру. Откуда он это узнал? Думаю, что из тех самых допросов, протоколы которых отсутствуют в деле: они потому и отсутствуют, что их передали Сталину. Бумаги он, конечно же, уничтожил, а Каплера, судя по всему, так запугали, что ни в лагере, ни впоследствии на воле он ни разу не упомянул о романе с дочерью вождя.
В те годы, когда Алексей Яковлевич был ведущим кинопанорамы, мне довелось с ним познакомиться. Однажды мы даже оказались за праздничным столом. После третьей рюмки я набрался то ли смелости, то ли наглости и спросил Алексея Яковлевича о Светлане Аллилуевой. Надо было видеть, как резко изменился этот милый, улыбчивый человек! Он мгновенно замкнулся, что-то проворчал и перевел разговор на другую тему.
Что ж, думаю, что теперь, когда Алексея Яковлевича давно нет с нами, можно рассказать о самом трудном и самом мрачном периоде его жизни.
Как я уже говорил, арестовали Каплера третьего марта. Странное, кстати говоря, совпадение: ровно десять лет спустя не станет того, кого он так сильно прогневил, посмев полюбить его дочь. Взять-то Каплера взяли, все, что касается его отношений со Светланой, выбили, но ведь не отправишь же в лагерь с формулировкой «за любовь к дочери Сталина». Значит, надо «шить» что-то другое.
Английский шпион? Почему английский, если у него нет ни одного знакомого англичанина? Да и англичане вроде бы не враги, а союзники. Тогда, может быть, американцы? Но они тоже союзники. А что, если американцев назвать просто иностранцами, тем более, что с американскими журналистами Каплер общался? Хорошая идея. И следователь спрашивает:
— С кем из иностранцев вы находились в близких отношениях?
— В близких — ни с кем, — отвечает Каплер. — А с американскими журналистами Шапиро и Паркером находился в деловых взаимоотношениях. С Шапиро я познакомился в ноябре 1942-го на премьере пьесы Корнейчука «Фронт» в Малом театре. Я тогда собирался в Сталинград, и он попросил меня написать статью о генерале Чуйкове. Я пообещал, и свое обещание выполнил: статью о Чуйкове, как и положено, передал через отдел печати Нарко-миндела. Что касается Паркера, то он хотел напечатать в своем журнале отрывок из моего сценария «Ленинградская симфония», но из этого ничего не вышло.
— А о материальном вознаграждении вы говорили? — зашел с другой стороны следователь — ведь получение денег от иностранцев, да еще в валюте, можно рассматривать как гонорар за передачу разведданных.
Но Каплер развеял эти надежды.
— Нет, о материальном вознаграждении мы не говорили, — отрезал он. — Я считал, что поднимать эту тему неудобно, а они по каким-то соображениям тоже помалкивали.
Ну что можно извлечь из этого допроса? На первый взгляд, ничего. Известный советский кинодраматург, писатель и журналист общается со своими коллегами из страны-союзницы по антигитлеровской коалиции — что здесь криминального? Если говорить об американцах, ничего. А если об иностранцах? Напомню, что эта «хорошая идея» уже была взята на вооружение, и следователи с Лубянки наполняли ее конкретными именами, датами и местами встреч. Так что этот допрос был не так уж и бесполезен.
Прощупали и родственные связи Каплера. Оказалось, что до революции его отец был владельцем швейной мастерской, в которой работало пятнадцать наемных рабочих, что одна из его сестер вышла замуж за француза и с началом войны переехала то ли в Англию, то ли в Америку. И хотя Каплер отрицает, что поддерживает с ней связь, это еще надо проверить. Очень результативным был обыск, произведенный на квартире Каплера: у него нашли несколько книг на немецком языке, причем все они антисоветского содержания. И уж совсем большой удачей было то, что среди друзей Каплера оказалось несколько бывших троцкистов, в том числе поэт Багрицкий и прозаик Шмидт.
