Но Жуков бериевцам не дался! В 1955-м, когда он стал министром обороны, чиновники с Лубянки изрядно струсили. Зная крутой нрав Георгия Константиновича, они поняли, что им не сносить головы, так как при первой же проверке будет установлено, что дело состряпано не столько против Руслановой, сколько против Жукова. Потому-то они и замазали тушью все, что касается легендарного полководца.
Все это будет потом, в середине пятидесятых, а пока что следователь тянул жилы из Лидии Андреевны.
— В каких взаимоотношениях вы находились с Жуковым?
— Мы были хорошими знакомыми. А с мужем они старые сослуживцы: когда Жуков в Белоруссии командовал дивизией, Крюков у него был командиром полка. Мы неоднократно бывали друг у друга в гостях, дружили семьями.
— Теперь, может быть, скажете правду, за что Жуков наградил вас орденом?
— Я точно не знаю. Насколько мне помнится, за культурное обслуживание воинских частей и за то, что на мои деньги были построены две батареи «катюш».
— Во время войны многие отчисляли средства на вооружение Красной Армии, однако орденами их за это не награждали.
— Это верно. Справедливости ради должна сказать, что если бы я не была женой Крюкова и не была лично знакома с Жуковым, то вряд ли меня бы наградили орденом. А получила я его во время празднования годовщины со дня организации корпуса, которым командовал мой муж: меня пригласили на трибуну и объявили, что по приказу Жукова я награждена орденом Отечественной войны 1-й степени.
— Почему ваше награждение было приурочено к годовщине со дня организации корпуса?
— Как я поняла со слов Крюкова, решение наградить меня у Жукова возникло неожиданно. Когда маршал увидел проходившую мимо трибуны батарею «катюш», построенную на мои средства, он спросил, награждена ли я каким-нибудь орденом. Когда ему ответили, что я никаких наград не имею, Жуков распорядился меня наградить. Здесь же был отпечатан приказ — и я получила орден. Откровенно говоря, мне было как-то неловко, что я получила орден не обычным порядком, а как-то по-семейному.
По поводу этого ордена было изведено немало чернил, но суть дела проще простого. В деле Руслановой есть приказ № 109/Н от 24 августа 1945 года, подписанный Жуковым и Телегиным, в котором написано черным по белому: «За успешное выполнение заданий Командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество, за активную личную помощь в деле вооружения Красной Армии новейшими техническими средствами — награждаю орденом Отечественной войны 1-й степени Русланову Лидию Андреевну».
Ну, какой в этом криминал? Ведь, как я уже говорил, доблесть и мужество проявлены были? Были. На передовой перед бойцами пела? Пела. Батарею «катюш» на свои деньги построила? Построила. Так в чем же дело? Из-за чего шум? А из-за Жукова.
Вы только представьте, летом 1947-го этому вопросу было посвящено специальное заседание ЦК ВКП (б), на котором Георгий Константинович и член Военного совета генерал-лейтенант Телегин схлопотали по выговору. Такого рода выговоры в те времена были преддверием ареста. С Телегиным именно так и случилось. А вот Жуков чудом уцелел.
Между тем Лидию Андреевну продолжали допрашивать. Ее обвиняли в «распространении клеветы о советской действительности, о том, что с антисоветских позиций осуждала мероприятия партии и правительства, а также в преступной связи с лицами, которые враждебно настроены по отношению к советской власти». Русланова все отрицала и виновной себя не признавала. Тогда ее снова вывели на тему отношений с Жуковым. И тут Лидия Андреевна предстала во всем блеске!
— Какой характер носило ваше знакомство с Жуковым? — поинтересовался следователь.
— Я уже говорила, что поддерживала с Георгием Константиновичем не просто хорошие, а дружеские отношения. И вообще, я считала для себя большой честью быть знакомой с Жуковым и гордилась этим знакомством. Дружила я и с его женой Александрой Дневной. Считая нас с Крюковым людьми, заслуживающими доверия, Жуков не раз делился с нами воспоминаниями об Отечественной войне.
— Что именно он говорил о войне? — оживился следователь.
— Что на фронтах, куда его направляли, царил беспорядок и наши войска преследовали неудачи, а после его приезда все менялось в лучшую сторону.
— Значит, он занимался самовосхвалением?
— Я бы не сказала, что это самовосхваление. Хотя не буду отрицать, что постоянное подчеркивание его особых заслуг раздражало даже самых верных друзей. Однажды не сдержался и Крюков. «Если послушать Жукова, то выходит, что только он один воевал, а все остальные ему аплодировали»,—раздраженно сказал он после одного парадного ужина.
— А вы с Крюковым не согласны?
— Нет, не согласна! Заслуги Жукова в деле разгрома фашистской Германии огромны, так огромны, что оценить их по-настоящему смогут только наши потомки.
— А в переписке вы с Жуковым состояли? — задал неожиданный вопрос следователь.
— В переписке не состояла, но когда его понизили в должности и отправили в Одессу, поздравляя с Октябрьскими праздниками, я послала ему телеграмму, которую подписала: «Преданная вашей семье Русланова». И вообще, — вскинула голову Лидия Андреевна, — я всегда говорила, говорю и буду говорить, что считаю Жукова не только великим полководцем, но и великим человеком и готова идти за ним хоть в Сибирь!
— За этим дело не станет, — недобро усмехнулся следователь. — А сейчас скажите, что за антиправительственный тост вы произнесли на одном из банкетов?
— Это был банкет на даче Жукова. После парада Победы он принимал у себя самых близких друзей. Там были такие известные генералы, как Новиков, Катуков, Телегин, Рыбалко, Соколовский и другие. Посчастливилось быть на этом банкете и мне. А тост был не антиправительственный, тост был за тех женщин — жен офицеров, которые прошли с мужьями большой жизненный путь, были их надежным тылом и которые умели ждать, пока их мужья били врага на фронтах Великой Отечественной. Потом я сказала, что, так как нет орденов, которыми бы награждали за верность и любовь от имени правительства, то я, желая отметить одну из таких жен, Жукову Александру Диевну, хочу наградить ее от себя лично. С этими словами я сняла с себя бриллиантовую брошь и вручила ее Александре Диевне. Ничего антиправительственного в этом тосте нет, и от своих слов я не отказываюсь. Жена Жукова с благодарностью приняла брошь, а Георгий Константинович прилюдно меня расцеловал.
— Расцеловал? — иронично вскинул бровь следователь. — А теперь послушайте, что показал на допросе ваш муж Крюков. Я цитирую: «Особенно отличились в создании рекламы Жукову бывший член Военного Совета 1-го Белорусского фронта Телегин, командующий авиацией Новиков, маршал бронетанковых войск Ротмистров, а также я и моя жена Русланова. Телегин под разными предлогами устраивал в Москве и Берлине банкеты, которые проходили в атмосфере лести и угодничества. Все мы старались перещеголять друг друга, на все лады восхваляя Жукова, называя его новым Суворовым, Кутузовым, — и Жуков принимал это как должное. Но особенно ему нравилось то, что Русланова прилюдно стала называть его “Георгием Победоносцем”. Надо сказать, что он не забывал нас поощрять. В августе 1944-го, когда Жуков был представителем Ставки на 1-м Белорусском фронте, я пожаловался ему, что меня обошли наградой за взятие города Седлец. Жуков тут же позвонил Рокоссовскому и предложил ему представить меня к награждению орденом Суворова 1-й степени. Это указание было незамедлительно выполнено, и я был награжден. Точно так же, превысив свои полномочия, он наградил и мою жену Русланову. Когда Жуков стал Главкомом сухопутных войск, он взял меня к себе и назначил начальником Высшей кавалерийской школы. Он же помог мне получить еще одну квартиру, третью по счету.
