— Этим занималась не только я. Картины и драгоценности скупали и другие артисты. Например, на квартире Екатерины Васильевны Гельцер я видела богатую коллекцию картин, а также очень крупные бриллианты и изумруды. Большое количество драгоценностей у Антонины Васильевны Неждановой. Среди артистов даже ходит анекдот, что когда Нежданова надевает свои бриллианты, ее муж Голованов ходит за ней с совком, боясь, как бы она их не растеряла. Хенкин скупает картины и золотые часы. Очень богатым человеком слывет Ирма Яунзем. Имеются ценные бриллианты у Леонида Утесова, я сама их видела на его дочери. Большие деньги нажила Любовь Орлова, в основном за счет «левых» концертов. А Исаака Дунаевского в нашей среде называют советским миллионером — у него тоже большое количество бриллиантов. Что касается меня, то я признаю, что картины, бриллианты, платиновые и золотые изделия приобретала нелегально, с рук, в целях наживы. Я бы не хотела, чтобы меня считали обыкновенной валютчицей и спекулянткой, но от этого, видно, никуда не деться. Так что в стяжательстве и недостойном советской артистки поведении признаю себя виновной, — со вздохом закончила Лидия Андреевна.
РАСПРАВА
Судя по всему, история с картинами и бриллиантами для майора Гришаева была неожиданной и несколько сбила его с толку, но, приняв от Лидии Андреевны заявление о разделе имущества с мужем: все, что в квартире — мое, а то, что на даче — его, он вернулся к основной теме следствия. Время от времени стращая Русланову ее личными антисоветскими высказываниями, он выпытывал главное:
— А что говорил Жуков в Свердловске, когда к нему ездили ваши общие знакомые, в том числе его давняя любовница Лидия Захарова? А не приписывал ли он себе лишних заслуг в битве за Москву? Не занимался ли самовосхвалением? Не окружал ли себя людьми, которые курили ему фимиам? Не жаловался ли на то, что после войны его отстранили на задний план?
То ли в силу искренности, то ли от недопонимания сути происходящего, но на некоторые из этих, далеко не безобидных, вопросов Лидия Андреевна ответила положительно.
Параллельно шли допросы ее мужа генерала Крюкова. Он признал всё: и то, что посещал притон «Веселая канарейка», и то, что в своем госпитале содержал самый настоящий бордель, а девушек награждал боевыми орденами, и то, что превратился в мародера и грабителя — в дом тащил все, от мехов, тканей и ковров, до зубных щеток, унитазов и водопроводных кранов.
Даже по нынешним временам таких ворюг и мародеров — поискать. Видавшие виды сотрудники МГБ только за голову хватались, составляя опись изъятого при обыске имущества. Трофейные «ауди», «хорьхи» и «опель-адмиралы», рояли, аккордеоны, сервизы, меха и драгоценности — это понятно, при случае можно продать и перебиться, когда наступит черный день. Но зачем одному человеку, да еще генералу, 1700 метров тканей, 53 ковра, 140 кусков мыла, 44 велосипедных насоса, 47 банок гуталина, 50 пар шнурков для ботинок, 78 оконных шпингалетов и 16 дверных замков? Что с ними делать, куда девать?
Понимая, что имеет дело с человеком, мягко говоря, необычным, следователь протянул ему соломинку.
— Как все эти вещи попали к вам? Может быть, они были приобретены честным путем?
Но генерал не стал хвататься за соломинку и рубанул по-кавалерийски прямо:
— Каким там честным! Ясно же, что я превратился в мародера и грабителя. Когда наши войска вошли на территорию Германии, я стал заниматься грабежом, присваивая не только то, что было на всевозможных складах, но и обирая дома, покинутые бежавшими жителями: брал все, что попадало под руку. Однажды части моего корпуса захватили склад дорогих ковров. Кое-что я взял лично себе, кое-что распределил среди командиров корпуса и совсем немногое сдал государству. Кроме того, старясь обезопасить себя и заручиться поддержкой на случай, если мое мародерство станет известно, много ковров, сервизов и отрезов тканей я посылал вышестоящим начальникам, в том числе и маршалу Жукову, его адъютанту генералу Варенникову и другим. Много вещей я скупал за бесценок, разъезжая по Германии со своей женой Руслановой.
Вещей стало так много, что они не могли поместиться на двух наших квартирах, поэтому часть вещей пришлось хранить на даче Руслановой в Подушкино. Кроме того, я вывез из Германии четыре автомашины: «опель-адмирал», «ауди» и два «хорьха».
— Зачем же столько автомашин? Ведь вас же возили на служебной.
— А я сдавал их в аренду. Тот же «опель-адмирал» сдавал за хорошие деньги скорняку своей жены по фамилии Каб. Немалые деньги принесли и ковры — 30 штук я сдал в комиссионку.
Следователь решил перепроверить показания Крюкова и вызвал на допрос владельца «Веселой канарейки» Марьянова.
«Что касается спекулятивных махинаций Крюкова, то они были очень масштабны, — показал он. — На продаже вывезенного из Германии барахла он нажил огромные деньги. А механизм был очень простой: Русланова получала со склада воинской части, которой командовал муж, продукты и обменивала их у немцев на меха, ткани, хрусталь и драгоценности. Потом Алавердов и Туганов доставляли все это в Москву, а сестры Крюкова — Мария и Клавдия перепродавали по баснословным ценам. Участвовал в этих операциях и племянник Крюкова—Юрий, который числился его адъютантом».
— Выходит, что у вас был своего рода семейный подряд? — зачитал следователь Крюкову показания Марьянова. — В грабительско-спекулятивных делах участвовали все ваши родственники?
— Практически все, — понуро выдавил Крюков.
— Ну, хорошо, а ваши боевые заслуги, как быть с ними? Ведь вы удостоены множества орденов и даже «Золотой Звезды» Героя Советского Союза.
— Какие там заслуги, — махнул рукой генерал. — Если бы не Жуков, меня могли бы расстрелять еще в декабре 1942-го: тогда, в бою под Сычевкой я потерял почти весь корпус. Выручил Георгий Константинович, поручившись за меня и ограничившись строгим внушением. Не проявил мой корпус особых доблестей и при штурме Берлина, но Героем Советского Союза с подачи Жукова я стал. Как вы понимаете, за это надо было платить, и я стал одним самых преданных ему людей.
— А не приписывал ли себе Жуков липших заслуг, не занимался ли самовосхвалением?
— Еще как занимался! — поняв, чего от него хотят, воскликнул Крюков. — Он не раз называл себя спасителем Родины, говорил, что это Родина ему обязана всем, а не он ей. В своем зазнайстве он дошел до того, что стал противопоставлять себя Верховному главнокомандующем товарищу Сталину, бесстыдно заявляя, что заслуга в разгроме немцев принадлежит только ему, Жукову. И к разгрому немцев под Москвой Верховный не имеет никакого отношения, все сделал он, Жуков. К тому же он всегда враждебно относился к партии и политаппарату в армии.
Всё, генерал Крюков следствие больше не интересовал — самое главное он сказал. Хозяева Лубянки ликовали! Они получили то, чего хотели, и тут же доложили о результатах следствия Сталину. Что было дальше? А дальше было заседание ЦК, на котором гремели такие громы и сверкали такие молнии, что только чудом можно объяснить, почему не арестовали и не расстреляли Георгия Константиновича Жукова. Но в опалу он попал серьезную, и от руководства армией его фактически отстранили.
