Как Бандера отблагодарил своих спасителей, мы уже знаем: вплоть до 1954 года в городах и селах Западной Украины гремели выстрелы и лились реки крови. Сам Бандера под именем Стефана Поппеля все это время жил в Мюнхене и оттуда руководил действиями боевиков.
Но одного террора ему было мало, он мечтал о чем-то более масштабном. Именно поэтому Бандера установил тесные связи с английской и американской разведками, и даже, предлагая услуги украинских националистов в деле борьбы с Советским Союзом, переписывался с госсекретарем США Маршаллом. А в одном из публичных выступлений он прямо заявил: «Я сожалею, что Запад до сих пор не использовал атомной бомбы против Советов».
Кто знает, к чему бы привело это сотрудничество украинского Моисея с инициаторами холодной войны, если бы 15 октября 1959 года Стефан Поппель не грохнулся на ступени лестницы в подъезде собственного дома по улице Крейтмайрштрассе, 7. Умер он по дороге в больницу.
Первым заключением врачей о причине смерти был перелом основания черепа в результате падения. Но при чем тут царапины около губ и какие-то белые точки на одежде? Тогда за дело взялись более квалифицированные эксперты, которые обнаружили в организме Бандеры цианистый калий. Как он туда попал, оставалось загадкой еще два года.
А 12 августа 1961 года в полицию Западного Берлина обратились Богдан Сташинский и Инга Поль, заявившие, что они бежали из ГДР и просят политического убежища. Когда их спросили, что их вынудило бежать на Запад, они ответили, что страх быть арестованными и расстрелянными на Лубянке.
Тогда-то и выяснилось, что уроженец Львовской области Богдан Сташинский—давний агент КГБ, специализировавшийся на деятельности против украинских националистов. Сначала он был связным, а потом стал исполнителем смертных приговоров. В 1957-м выстрелом из пистолета, стрелявшего ампулами с цианистым калием, он убил видного деятеля ОУН Льва Ребета. Как объяснил Сташинский, при выстреле ампулы разрывались и яд превращался в пар. Одного вдоха этого пара было достаточно, чтобы кровеносные сосуды резко сжались, и человек умирал от инфаркта.
А через два года дошла очередь и до главного националиста: выстрелом из такого же пистолета, причем в рот и глаза, Сташинский убил Степана Бандеру, за что был награжден орденом Красного Знамени и разрешением жениться на немке Инге Поль. Это было большой ошибкой, так как именно Инга уговорила мужа бежать на Запад.
Богдана Сташинского, конечно же, судили и приговорили к 8 годам тюремного заключения. Куда он девался потом, покрыто мраком. Не исключено, что он изменил фамилию и бежал на какие-нибудь острова, ведь клятва оуновцев отомстить за убийство своего вождя остается в силе. А возможен и другой вариант: в обмен на информацию о школе КГБ, в которой он учился, и на имена засланных в их ряды агентов, бандеровцы его простили.
Как бы то ни было, но могила украинского Моисея, похороненного в Мюнхене, стала святыней, на родине ему ставят памятники, школьники изучают его биографию, руководители страны объявляют его героем, а к его бюстам возлагают цветы...
Все бы ничего, вот только дорога, на которую он вывел Украину, изрыта могильными холмами и сочится кровью. Хорошо бы, если бы все ограничилось только памятниками и цветами, а то ведь никто не отменял главного лозунга украинских националистов: «Не надо бояться, что люди проклянут нас за жестокость. Пусть из 40 миллионов населения останется половина — ничего страшного в этом нет!»
ПОСЛЕДНИЙ УЗНИК ШПАНДАУ
«Написано за несколько минут до моей смерти.
Я благодарю вас всех, мои любимые, за все, что вы сделали для меня из любви ко мне.
Скажите Фрайбург, что к моему великому сожалению, начиная с Нюрнбергского процесса, я был вынужден вести себя так, словно не знаю ее. Мне не оставалось ничего другого, в противном случае все мои попытки обрести свободу оказались бы невозможными.
Я был бы так счастлив увидеть ее снова. Я получил ее фотографию, так же, как и всех вас.
Ваш дед».
Это короткое письмо было написано дрожащей старческой рукой 17 августа 1987 года. Оно было адресовано каким-то таинственным директорам, и просил их старик только об одном: переслать письмо домой. Но откуда он знал, что через несколько минут умрет? Ведь за его жизнь головой отвечали сотни людей, и все они ни на секунду не спускали глаз со старика.
Но он их перехитрил! Что-что, а это он делать умел. Ведь это он сорок шесть лет назад сумел обвести вокруг пальца своего ближайшего друга, который в те годы был одним из самых могущественных людей планеты, и ускользнул от его опеки.
Ускользнул он от опеки и на этот раз. И как сорок шесть лет назад, этот поступок вызвал массу сплетен, пересудов и кривотолков. Главный вопрос, на который надо было ответить, был довольно прост: помогли старику уйти на тот свет или он это сделал сам? Ответ на этот вопрос породил целую лавину всевозможных справок, заявлений и докладных записок. Вот один из таких документов, оказавшийся в моем распоряжении:
«Для служебного пользования. Дело № 53052/7.
Заявление.
Я, Энтони Джордан, нахожусь в должности надзирателя в Межсоюзной тюрьме Шпандау, Берлин. Я работаю в этой должности с ноября 1979 года.
Моими основными обязанностями являлись контроль за допуском в тюрьму Шпандау и наблюдение за заключенным № 7. Заключенному № 7 девяносто три года. Он может ходить без посторонней помощи и полностью себя контролирует.
В понедельник 17 августа 1987 года я начал смену в 07.45. Я стоял на посту у ворот и выполнял эти обязанности до 11.40. Сразу после обеденного перерыва я взял ключи от блока, где находится заключенный № 7, и перешел туда, чтобы следить за заключенным и его деятельностью. Заключенный № 7 был в очень хорошем настроении и выглядел приветливым.
Между 13.30 и 13.40, я не уверен в точном времени, заключенный спросил, может ли он выйти в сад. Я дал разрешение, и он ушел одеваться. Обычно он собирается от сорока пяти минут до часа, но в этот день он собрался гораздо быстрее. Я помню, что на нем была рубашка, спортивный пиджак и коричневый плащ.
В лифте мы спустились из камерного блока в сад. Затем я оставил его в лифте, а сам пошел и открыл двери садового домика, который расположен в ста метрах от лифта. Когда заключенный вошел в домик и закрыл за собой дверь, я встал под деревом на расстоянии около десяти метров от стены, с той стороны, ще нет окон. Это — обычное явление, у всех надзирателей есть привычка сидеть или стоять у этого дерева.
Я подождал около пяти минут, а потом, как обычно, пошел проверить заключенного. Я посмотрел в окошко и сразу увидел, что заключенный лежит на спине. Я понял, что что-то случилось, и вбежал в домик. Одним плечом заключенный привалился к стене, а его ноги были на полу. Я увидел, что вокруг его шеи был электрический провод, другой конец которого был закреплен на оконной ручке. Провод был натянут и, казалось, поддерживает заключенного.
Я подбежал и поднял заключенного, чтобы ослабить натяжение провода, затем стянул его с шеи. Глаза заключенного были открыты, казалось, он был жив. Я заговорил с ним. Он пошевелился, будто понял, что я сказал. Я на сто процентов уверен, что в тот момент он был жив. Когда я снял провод, то услышал, как он вздохнул. Затем я уложил его на спину, а под голову положил одеяло, чтобы ему было удобнее. Потом расстегнул рубашку и ослабил одежду.
