Считается, что эта речь — образец благородства, неприятия нацизма и стратегического мышления. Но нельзя забывать и о других словах, сказанных в те дни Черчиллем:
— Нацистскому режиму присущи худшие черты коммунизма. За последние двадцать пять лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. И я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем.
А что же Гесс, что в это время делал он? Интерес английских спецслужб, так же как и правительственных чиновников, к бывшему рейхсминистру заметно снизился, а потом вообще пропал. Игры в сепаратный мир закончились, теперь надо было воевать. Но Гесс считал себя настолько важной персоной, что не мог допустить такого поворота дел. Он привык быть в центре внимания!
Чтобы напомнить о себе, с ноября 1941-го Гесс начал симулировать потерю памяти. Врачи обследовали Гесса, сказали, что он совершенно здоров и посоветовали не валять дурака. Тогда он еще раз инсценировал попытку самоубийства. Охрана эту попытку предотвратила. Гесс выждал момент и снова попытался покончить с собой. Эта попытка тоже оказалась неудачной.
Кто мог тогда знать, что будет еще одна, куда более удачная попытка, когда много лет спустя он перехитрит английскую охрану?! А пока что Гесс отсиживался то в Тауэре, то в домике с видом на глицинии и ждал окончания войны.
Летом 1945-го его переправили в Нюрнберг, и он оказался на скамье подсудимых. Виселицы он, кстати, избежал чудом: Советский Союз требовал для Гесса смертной казни, и только более мягкая позиция Англии, Франции и США позволила сохранить ему жизнь. Так он получил пожизненный срок и стал заключенным № 7 Межсоюзной тюрьмы Шпандау.
Эта тюрьма была одной из самых известных в Германии. В начале века здесь содержались преступники-рецидивисты, но с приходом к власти Гитлера ее стали использовать в качестве военной тюрьмы предварительного заключения. Провинившихся солдат после суда отправляли на фронт или в концлагеря, а их места занимали наиболее непокорные военнопленные. Долгие годы на стенах многочисленных камер были видны надписи, сделанные на польском, чешском, французском, английском и русском языках. Их писали люди, которых затем спускали в подвал, где была газовая камера и даже гильотина. Здесь же на заключенных проводили изуверские медицинские исследования.
Но с 18 июня 1947 года эта мрачная тюрьма стала пристанищем для семи видных гитлеровцев, по тем или иным причинам избежавших смертной казни. Так случилось, что к 1966 году в тюрьме остался один Гесс. Одни, в том числе Нейрат, Редер и Функ, были освобождены по состоянию здоровья, а у Деница, Шираха и Шпеера истек срок заключения.
С тех пор сложнейшая тюремная машина стала работать на одного Гесса. А в том, что эта машина имела хитроумнейшую конструкцию, учитывающую немалый опыт в такого рода делах Англии, Франции, США и Советского Союза, нет никаких сомнений.
Тюрьма имела свой устав, верховную и высшую исполнительную власть, свой правовой комитет и четырех директоров, которые встречались для обсуждения текущих вопросов не реже одного раза в месяц. Первого числа каждого месяца происходила смена военного караула внешней охраны тюрьмы, в тот же день менялся так называемый председательствующий директор. Расписание было утверждено раз и навсегда.
Раз в месяц проводилась инспекция тюрьмы, в которой участвовали военные коменданты соответствующих секторов Западного Берлина и представители посольств. Тщательнейшим образом были разработаны все нюансы медицинского обеспечения, питания, взаимоотношений с охраной, цензуры писем, свиданий с родственниками и т п.
СБЕЖАТЬ ИЗ ШПАНДАУ НЕЛЬЗЯ, НО ВЫБРАТЬСЯ МОЖНО
Эту немудреную истину Гесс усвоил довольно быстро. Но вначале он решил испытать бдительность и доверие друг к другу союзников по антигитлеровской коалиции. Начал он с проверенного метода—симуляции потери памяти и психического нездоровья. Чтобы разоблачить эту игру, на этот раз собрались врачи четырех стран. Они быстро уличили Гесса в симуляции, и ему пришлось признать, что все это время он притворялся больным и попросту ломал комедию.
А вскоре подоспела новость, которой он не мог не воспользоваться: в ночь на 16 октября 1946 года все приговоренные к смерти гитлеровские бонзы были повешены, а Геринг, приняв яд, успел покончить с собой. «Нацист номер три» тут же вспомнил, что после Геринга именно он является прямым преемником Гитлера — и провозгласил себя «будущим фюрером новой Германии». Он даже напомнил слова Гитлера, сказанные им в рейхстаге в день начала Второй мировой войны, то есть 1 сентября 1939 года: «Если во время этой борьбы со мной что-нибудь случится, то моим первым преемником будет товарищ по партии Геринг. Если же что-нибудь случится с Герингом, то его преемником будет товарищ по партии Гесс. Вы будете тогда обязаны проявить по отношению к ним такое же слепое доверие и послушание, как и ко мне».
Считая себя «будущим фюрером новой Германии», Гесс написал программу государственного и общественного устройства новой Германии. Но союзники наживку не проглотили, и в ответ на эти демарши тюремный режим сделали еще более строгим.
Тогда Гесс категорически отказался выполнять какую-либо работу, перестал производить уборку в своей камере и при каждом удобном случае старался в той или иной форме поиздеваться над представителями администрации. Так он демонстрировал «несломленную силу своего духа» — эту фразу Гесс не раз произносил вслух.
И вообще, он никогда ни в чем не раскаивался, нацизм считал самой совершенной идеологией, Гитлера — самой выдающейся личностью в истории Германии, а себя — мучеником, пострадавшим во имя великой Германии. В официальной справке, подписанной представителями администрации тюрьмы, говорится:
«С 1979 по 1986 год Гесс написал пять прошений об освобождении, адресованных главам правительств четырех стран. Эти прошения обосновывались его возрастом и плохим состоянием здоровья, но не было даже признаков раскаяния. Три западных правительства дали согласие удовлетворить просьбу Гесса о его освобождении. Советское правительство через своего директора дало отрицательные ответы на первые два прошения, а остальные были проигнорированы.
Несмотря на длительное время пребывания в тюрьме, состояние здоровья Гесса для его возраста остается хорошим. Он обладает здравым рассудком, очень логичен в суждениях, до сих пор свободно владеет английским и французским языками. Живо интересуется политическими событиями, увлекается изучением карты Луны, проявляет повышенный интерес к вопросам долголетия, читает научную литературу.
Каждое утро делает гимнастические упражнения, во время прогулок старается больше двигаться. Обладает очень хорошим аппетитом. В своем поведении старается показать себя твердым, независимым человеком. Пытаясь добиться для себя определенных выгод, не пренебрегает ложью».
Что верно, то верно — ложь, вранье и притворство стали второй натурой Гесса. Причем он не придавал никакого значения тому, что его измышления тут же разоблачались: судя по всему, чувства стыда он вообще не испытывал. Чтобы в этом убедиться, проанализируем хотя бы одно из его слезных писем с просьбой об освобождении. Обращаясь к правительствам четырех стран, Гесс пишет:
