Сколько актеров интереснейше работают в театре, а в кино снимаются бог знает в чем. Скольких чудесных актеров кинематограф «открыл», когда им было уже за сорок. А скольких не открыл вообще! Сколько актеров (и особенно актрис), с блеском промелькнув в двух-трех картинах, исчезли бесследно. Имя им – легион.
Почему? Потому что кинематограф актеров использует. Причем не в том даже беда, что использует не в полную силу, а в том, что в основе этого – полнейшая случайность; принимая к постановке сценарий, режиссер, как правило, понятия не имеет, кого он будет снимать (редкое исключение, например, Панфилов, и это величайшее счастье его и одной из моих любимых актрис, Инны Чуриковой, что они нашли друг друга, стали друзьями и единомышленниками в искусстве). При этом еще надо учесть, что кинорежиссеры, как правило, театральных актеров не знают. Отсюда и эти пресловутые «обоймы». А уж коли попал в этот круг, наклеили на тебя ярлык «актер на такие-то роли», вырваться безумно трудно; удается это единицам.
* * *
Я не согласен с тем, что если актер много снимается, то скоро надоедает. Вот Евгений Леонов снимался ежегодно, наверное, в четырех-пяти фильмах, и это далеко не всегда первоклассные картины, – разве он кому-нибудь надоел? Это актер на любую роль и на любого зрителя.
Дело не в том, что актер сегодня много занят. Занят – и прекрасно; счастлив тот актер, который занят. Другое дело – в чем занят? Что он играет? А уж тут опять-таки – что посадили, то и выросло.
Ведь – еще раз повторяю – не играть актер не может, поскольку это его профессия, дело его жизни. И если он играет во всякой дребедени, это вовсе не значит, что в душе он не мечтает о РОЛИ. И если он будет знать, что эта роль его ждет, что ее пишет для НЕГО автор, которому он доверяет, и ставить будет режиссер, которому он доверяет, – да он годами будет ждать этой роли и отказываться от всех других! Как три года отказывался от всех предложений Станислав Любшин, ожидая роли Андрея Рублева (потом, правда, режиссер взял на эту роль другого актера).
* * *
Мне кажется, что сейчас пришло в искусство множество каких-то – извините за резкость – недоучек, творческих недорослей. Такое впечатление, что они не успевали по математике и ринулись в кино в надежде, что здесь полегче. И откуда они взялись такие? Кто их обучал? Режиссер должен иметь что сказать, тогда фильм или спектакль станет трибуной, а не очередным набором избитых истин. Режиссер должен жить своей постановкой, работать на износ. А много ли таких сегодня? Нередко можно увидеть на киностудии в буфете режиссера, который, представьте себе, вышел пить чай, пока актеры репетируют. И еще смехотворно оправдывается: «Не буду же я им мешать!»
Устаешь не от поездок, не от тряски в поездах. Дорога дает возможность думать, читать, на что так мало остается времени дома. Бывает, обдумываешь роль прямо в душном купе. Настраиваешь себя, рвешься работать! Приезжаешь – и оказывается, что ничего этого режиссеру не нужно. Он и к съемкам-то еще не готов. А актер хочет играть, должен играть. Это его профессия.
* * *
Настоящий актер – человек думающий, жаждущий высказаться. И режиссер первый должен ему помочь в этом; и как же противоестественны с этой точки зрения подобные режиссеры. Если актер, одаренный Богом от рождения, не дополнит свой дар точностью профессионального мышления, если ему нечего будет сказать, – талант его заглохнет.
Говорят, что часто актер играет самого себя. А кого же ему еще играть, как не себя! Только себя! Другой вопрос, что нельзя актеру заштамповываться, он должен использовать предлагаемый ему материал, чтобы высказывать все новые и новые свои мысли, делиться свежими впечатлениями. Роль всегда должна быть насыщена живой жизнью, рождена ею.
Иногда соглашаешься на заведомую ерунду, пытаясь вытянуть из роли хоть что-то живое. Если б кто-нибудь знал, сколько болезней зарабатываешь, сколько тратишь сил, лишь бы эту чахлую рольку превратить хоть в какое-то подобие искусства. Надрываешься, тратя себя на преодоление материала, а не на созидание, не на творчество! И происходит это только потому, что нечего, просто нечего больше играть.
* * *
Сначала всегда литература! А вот потом уже очень много зависит от артиста. Задерживается, запоминается тот актер, кто может какие-то открытия делать – вместе с режиссером. Даже при том, что кино очень использует, эксплуатирует индивидуальность, но и в этих рамках можно что-то новое открывать, привнести то, что и режиссер не подскажет. Это и интуиция, и талант, все вместе. Вот, например, мой герой в фильме «Влюблен по собственному желанию» – человек не очень образованный, да и просто пьяница. И у него не хватает ни ума, ни воли справиться с этим самому. И в общем-то у нас с режиссером был путь поставить фильм о благотворном влиянии любви. Пусть даже такой, искусственно рожденной. Но мы воспользовались не им. Я играл надежду. У всех людей бывают ситуации, когда они ее теряют. И именно то, что мой герой так прост, помогло мне сформулировать главную мысль фильма. Я вместе с ним как бы выкарабкивался, не скрывая ни от кого своих усилий, туда, где светлее и лучше. Материал давал простор для такого решения. И фильм, мне кажется, получился.
* * *
Вот вспомнился мне фильм «Храни меня, мой талисман» – наша третья совместная картина с режиссером Балаяном. Сценарий написал талантливый драматург Рустам Ибрагимбеков, с которым было очень интересно работать. Действие картины, в названии которой стоит эта пушкинская строка, разворачивается в Болдине. Но фильм связан с именем Пушкина не только этим. Памятью о жизни и трагической гибели великого поэта поверяются в картине поступки действующих лиц – наших современников. Еще встречаются дантесы между нами, и моему герою на пороге двадцать первого века, как и Пушкину в тридцатые годы девятнадцатого, нужно защитить честь, любовь, нашу историю, наконец, от подлости и клеветы. Фильм стал для меня таким же дорогим, как и «Полеты во сне и наяву».
* * *
Собственно, что такое плохой и что такое хороший сценарий? Я не уверен, что есть единый взгляд на этот предмет. Есть признанные сценаристы, которые считают, что это особый вид литературного творчества и должен он обладать своими особыми достоинствами: стремительным развитием сюжета, нагромождением событий, созданием вокруг героя особо напряженной атмосферы, короткими диалогами. Я давно не снимаюсь в таких фильмах. Меня привлекает возможность говорить полноценным литературным языком. А это дает только хороший сценарий. Я думаю даже, что не каждый режиссер взялся бы ставить фильмы по сценариям Григория Горина. Они заполнены напряженными интеллектуальными исканиями героев, выраженными в словах непрямолинейно. Мне кажется, что это одно из перспективных направлений, по которым современный кинематограф и должен развиваться. Что скрывать, растут люди, которые все реже и реже остаются один на один с самим собой, с книгой, с теми размышлениями, которые возникают после прочитанного. Так пусть же в зале кинотеатра зритель встретится с умным и глубоким собеседником. На месте Горина, увы, как будто дыра в драматургии. Поразительно человек чувствовал время, был у него такой особенный талант…
