Почему мне в театре интереснее? Здесь полнее чувствуешь, что занят творчеством. У меня есть три часа сценического времени, и тут уж только от меня зависит, получится роль или нет. Я вышел на сцену, я работаю, я отвечаю за все. И если работаю плохо – не на кого свалить вину. Такого ощущения нет в кино. Там с твоей ролью могут сделать все что угодно. Могут перемонтировать, переозвучить, наложить другую реплику. Что-то важное вообще выбросить при монтаже. Получается: это уже не я сыграл, это меня «слепили». И еще. Как вообще играть трагедию в десяти дублях?.. Ведь очевидно же, что мгновения настоящей актерской работы неповторимы…
Киноартисты любят рассказывать о том, как они на съемках прыгают с лошади, купаются в ледяном море. Это, разумеется, эффектно. Реже говорят о том, что «героизм» этот мог бы подчас и не понадобиться вообще, будь люди на площадке чуть организованней, чуть профессиональней. Как-то, снимаясь в новой картине, я должен был прыгать в море. Поздняя осень, Балтика, ветер. Выхожу мокрый с головы до пят. Но оператор, оказывается, не смог «поймать» мой прыжок в кадр… В результате сняли шесть дублей. И отнюдь не из-за творческих соображений. Что-то не сработало, кто-то прозевал момент… А ведь в кино бывает совершенно иначе. До сих пор вспоминаю, как слаженно работала съемочная группа фильма «Двое в новом доме», которой руководил дебютант в жанре игрового кино режиссер Тофик Шахвердиев… Счастливыми днями была для меня работа с Марком Захаровым на съемках телефильмов «Обыкновенное чудо» и «Тот самый Мюнхгаузен». Захаров необычайно взыскателен к себе и от других требует боевой готовности номер один. Он не просто талантливый режиссер, не только человек увлеченный, но и умеющий увлечь всех вокруг. Он педагог. Каждый раз ставит планку на какую-то новую высоту. И надо прыгать, хотя не всегда известно – как. Надо искать, придумывать – а это в искусстве самое интересное. Знаю, что такая же атмосфера поиска царит на съемках фильмов Никиты Михалкова. Но это – скорее исключения, чем правило…
Я в принципе не понимаю упований на актерскую технику… Я не понимаю, когда партнерша по сцене, отвернувшись от зрителя, усилием воли выжимает слезу. Когда она старательно «доносит» свой текст, прорабатывая его модуляциями голоса так, что зрителю уж и думать ни о чем не остается. Ведь что такое слово? Это же только обрывочная тень той колоссальной нервной работы, которая свершается внутри нас. Мы можем сообщить об огромном горе так, как будто говорим о чем-то незначительном и обыденном, и только, допустим, руки выдадут, насколько нам тяжело. Обратите внимание, как мы вообще сегодня все разговариваем. Одновременно что-то делаем, о чем-то еще подспудно думаем, держим в голове напряженную программу дня, нас всегда мучит необходимость куда-то срочно бежать… Вот если я чувствую на сцене, на экране эти интонации, эту атмосферу нашей сегодняшней жизни – мне сразу становится интересно и наблюдать за происходящим, и играть именно так. Искусство должно резонировать с нашей душой, с нашими сегодняшними реалиями вне зависимости от того, что разыгрывают артисты на сцене – сказку или быль, классику или современную драму…
Я в кино сыграл довольно много ролей… И много плохих. А что делать… Отказываться? Но ведь каждый раз есть надежда, что свершится «обыкновенное чудо», что фильм сложится, как это бывает, если собираются увлеченные, талантливые люди. Все настоящие чудеса, как известно, рукотворны. Но все-таки трудно понять, почему и в кино, и в театре мы так часто берем заведомо слабый материал и вступаем с ним в форменное противоборство. Играешь некоего безликого Тютькина и… упорно пытаешься вложить в него Раскольникова. А зачем это делать?.. Ведь есть Раскольников, есть множество прекрасных пьес, множество замечательных ролей. Но так мало надежды их сыграть. Я безумно хочу, например, играть Достоевского. Играть пьесы Жана Ануя. Но пока – не доводилось. Актер не хозяин своей судьбы, к сожалению. Может быть, на склоне лет, маститый и облеченный званиями, он позволит себе подойти к режиссеру и предложить себя в Гамлеты – да тогда уже поздно будет…
Мне из актеров интереснее всего те, кого нельзя заранее вычислить – что он сделает дальше, как он поведет себя в следующий момент. Так, например, работает Марина Неелова. И внутри одной роли, и вообще во всем своем творчестве.
Хочется браться за что-то неожиданное, делать то, чего от тебя зритель не ждет… Вот сейчас снимаюсь у режиссера Вадима Дербенева в экранизации романа Коллинза «Женщина в белом». Все, сказал я себе, только одна эта роль, больше ни на что отвлекаться не буду. Но вскоре предложили материал удивительно интересный – в фильме молодого режиссера Алексея Малюкова «34-й скорый». Вообразите замкнутое пространство мчащегося поезда, в котором вдруг вспыхивает катастрофический пожар. Условия экстремальные, критические, и люди проявляются здесь самым неожиданным образом. Мой герой, кажется, и благополучен, и обаятелен, и интеллигентен, но копни поглубже – и такую тьму в душе обнаружишь… Возможность копнуть «поглубже» – самый счастливый случай для актера, как же мне от такой роли отказаться…
ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ ЧИТАТЕЛЕЙ ЖУРНАЛА «СОВЕТСКИЙ ЭКРАН»
– Знаете ли вы в жизни таких людей, как Митя из фильма «С любимыми не расставайтесь»?
– Сценарий, написанный Александром Володиным, предполагал соединение в моем герое характерных черт сегодняшних молодых людей от девятнадцати до тридцати лет. В то же время он, мой герой, должен был стать очень конкретным, узнаваемым. В жизни таких, как Митя, много, и в то же время он, конечно же, не списан непосредственно с натуры, это придуманный персонаж.
– Трудно ли было сниматься вместе с женой – Ириной Алферовой?
– Трудно и одновременно чрезвычайно приятно. Трудно потому, что постоянно чувствовал двойную ответственность, переживал и радовался за двоих. Приятно, ибо на съемках фильма «С любимыми не расставайтесь» я с особой ясностью ощутил, какая Ирина тонкая, чрезвычайно талантливая актриса.
– Что вы больше всего цените в человеке?
– Доброту.
– Какое событие своей творческой жизни вы считаете наиболее значительным?
– Еще во время учебы в Государственном институте театрального искусства имени А.В. Луначарского меня пригласили в Московский театр имени Ленинского комсомола на роль лейтенанта Плужникова в спектакле по повести Бориса Васильева «В списках не значился». Это решило мою судьбу, сегодня без этого театра я не представляю свою жизнь.
– Есть ли у вас спортивные увлечения?
– Люблю фехтование, кандидат в мастера спорта по этому виду. Умение фехтовать пригодилось на съемках фильмов «Обыкновенное чудо» и «Тот самый Мюнхгаузен». В этих же картинах пришлось ездить верхом, и теперь конный спорт стал моим увлечением.
– Ваша любимая роль?
– Они все мне дороги, все любимы. Главный интерес для меня заключается в самом процессе работы над ролью, несмотря на все трудности и волнения. А результат, я думаю, важен и для меня и для зрителей.
– Доводилось ли вам работать над зарубежной классикой?
