Одна из рабынь открыла крышку и щелкнула пальцами. Из-под плодов и листьев на дне проворно выползли две змеи. Совсем небольшие, всего пол-локтя в длину. У них белое брюшко, два бугорка над глазами и чешуйчатая, крапленная рыжими точками спина. Египтяне называют их «аспидами», другое их имя – «пустынные гадюки». Одного их укуса довольно, чтобы подарить почти безболезненную быструю смерть. Мужество не покинуло Клеопатру, и все же она вскрикнула, почувствовав прикосновение холодной чешуйчатой кожи.
Клеопатру с царскими почестями погребли рядом с могилой Антония. От их великолепной гробницы не сохранилось ничего: на том месте, где она когда-то стояла, ныне плещет море. Но что с того Клеопатре? В отличие от ее предшественников, владык-фараонов, так стремившихся увековечить свою память, ей и без всяких пирамид не грозит забвение. Об этом позаботились художники (Клеопатре посвящено более сотни полотен), поэты (Шекспир и Чосер, Пушкин и Ахматова и еще многие другие), режиссеры и продюсеры.
Бонни и Клайд: любовь до гроба
Оговоримся с самого начала: Бонни и Клайд были настоящими разбойниками, злодеями без скидок и поправок. На счету их банды как минимум 12 человеческих жизней (включая девятерых служителей закона). Директор ФБР Эдгар Гувер (фигура для США более чем знаковая, даже в чем-то мистическая и, в целом, далеко не самая положительная) назвал влюбленных бандитов «бешеными псами Америки». И был прав.
Свой образ «идеальных убийц», «налетчиков без страха и упрека» Клайд «Чемпион» Честнат Барроу и Бонни Элизабет Паркер создавали целеустремленно и последовательно, а создав, придерживались его канонов неотступно. Может быть, именно за это едва ли не на следующий день после их гибели Америка простила им все, что прежде приводило в ужас: в памяти осталось только, что они были вдвоем против всего мира и что они любили друг друга.
В душе Клайда с детства полыхал яростный огонь. Он был той редкой отчаянной породы, что дает преступников и великих героев. Но героя растить из него было некому.
Семья Барроу переехала в Даллас в начале двадцатых, отчаявшись прокормить семерых детей с арендуемого клочка хлопковой плантации. Генри, отцу семейства, повезло: он сумел найти не просто работу на бензоколонке, но работу с жильем – одной-единственной задней комнатой. Это был огромный шаг вперед – до того семья ночевала под собственным фургоном. Теперь не нужно было из последних сил собирать белые коробочки, а у детей появилась возможность ходить в школу в городе.
Правда, Клайд, пятый по счету отпрыск, в этой возможности ничего ценного не находил. Вместо уроков он обычно шатался по улицам в компании старшего брата Бака и других таких же оболтусов с самокруткой в зубах. Развлекались как могли: иногда таскали сладости в бакалейных лавках, иногда били стекла. Было у него и более достойное хобби – Клайд научился неплохо играть на гитаре и даже на саксофоне (муж сестры был музыкантом). Но у родителей Клайда не было денег на покупку музыкальных инструментов, к тому же для того, чтобы стать музыкантом, необходимы годы упорного труда – вариант не для Клайда.
Он всегда предпочитал видеть результаты своих усилий прямо сейчас. Такие понятия, как «будущее» и «перспективы», похоже, были ему вовсе незнакомы. Он обладал бесценным качеством, свойственным, не покривим душой, немногим просветленным личностям, – жить исключительно настоящим моментом, без страха встречаясь с его горестями и радостями лицом к лицу. Вот только в отличие от просветленных личностей ни безразличия к материальным ценностям, ни смирения у него не было.
В 17 лет со школой было покончено. Клайд несколько месяцев пытался честно работать – только для того, чтобы понять, что подобный образ жизни не для него. Ни на одном месте он не задержался больше, чем на несколько недель, – из-за взрывного характера и полного отсутствия интереса. Он торчал в бильярдных все в той же компании или придумывал развлечения поострее.
Как-то накануне Рождества Клайд и Бак угнали машину, набитую тушками индюшек, – они не без основания надеялись на приличный барыш, но что-то не выгорело, и братьев прихватила полиция. Бак взял всю вину на себя и провел неделю в тюрьме, посчитав произошедшее не более чем забавным приключением – к этому времени постоянным заработком были кражи машин и перепродажи ворованного. Баку было 23. Клайду – 17. Он нашел, с кого делать жизнь.
К тому времени Бак уже встретил свою «вечную любовь» – до того он был уже дважды женат и разведен, был отцом троих детей – где-то в Далласе он встретил Бланш Колдуэлл. Love story Бака и Бланш предвосхищала историю Бонни и Клайда, но известно о ней гораздо меньше. Через несколько дней после встречи с Бланш Бак снова пошел на дело, но был ранен в завязавшейся перестрелке и схвачен. Получив четырехлетний срок, он через три месяца просто… вышел из тюрьмы, украл машину, принадлежавшую охраннику, и приехал на ней к Бланш. Через год они поженились, и в качестве свадебного подарка Бланш уговорила Бака отбыть положенный ему срок – она сама подвезла его к воротам тюрьмы. Оттуда он забрасывал Бланш любовными письмами, которые писали за него сокамерники – на ниве образования Бак не преуспел.
Клайд же к тому времени твердо шел по стопам брата. Пару раз попавшись по мелочам, в 1930 году он погорел уже по-крупному, загремев в Истхэм на два года. Но до того он уже познакомился с Бонни.
Все, кто знал Бонни Паркер, вспоминали, что она была прехорошенькой. Ростом чуть больше метра пятидесяти, изящная, с огоньком в глазах. Когда Бонни встретила Клайда, ей было двадцать, она работала официанткой в придорожном кафе и была условно замужем. Муж, за которого она вышла в шестнадцать, сразу после школы, сидел за кражи. Бонни скорее злилась, чем скучала по нему, уверенная, что это по его милости ей приходится целыми днями торчать среди дальнобойщиков, которые не упускали возможности хлопнуть ее по заду или отпустить в ее адрес сальную шуточку.
Муж-уголовник был в жизни Бонни ужасным недоразумением – так, во всяком случае, считали ее родители (вернее, мама и бабушка, отец умер, когда девочке едва исполнилось четыре года). Так считали и школьные учителя: одна из лучших учениц, с сильным и ярким характером, она явно была способна сорвать в жизни куш получше. Но Бонни, хоть и отличница, всегда любила плохих мальчишек и предпочитала идти за своими чувствами. С горе-мужем они пробыли вместе чуть больше года, но у нее осталась на память татуировка: два сердечка, а внутри имена «Рой и Бонни».
Для полноты картины судьба, уже приготовившая Бонни и Клайду самое захватывающее романтическое путешествие в американской истории, добавила к декорациям предстоящей драмы еще деталь: осенью 1929 года, за полгода до их встречи, в Америке началась Великая депрессия. Миллионы американцев разом лишились надежд на будущее и почувствовали, что имущим и сильным нет до них никакого дела. Клайд видел, как растаяло хоть какое-то подобие благополучия у его близких и знакомых.
Разорившиеся банки унесли с собой в небытие вклады миллионов американцев, а те, что остались на плаву, закономерно вызывали глухое раздражение – людей теперь влекла в банки единственная необходимость: заложить последнее, что оставалось, – дом, ферму, бизнес. Американская экономика дрейфовала от «плохого» к «худшему», и имидж банков двигался в том же направлении.
