Со своими данными он вполне логично стал популярнейшим актером. Для интеллигенции – театральным, а для всех – киношным. Каждая роль делала его еще более знаменитым – и в показанных «Вертикали», «Служили два товарища», и в непоказанных «Коротких встречах» и «Интервенции». И наконец, финальная – Глеб Жеглов в «Место встречи изменить нельзя», где, как кажется всем, он сыграл самого себя. Заметных провалов у Высоцкого не было, а если и были, то просто забылись, как, например, единственный опыт в прозе – проходной «Роман о девочках». Эксперименты получались на славу – например, песни, написанные для пластинки «Алиса в Стране чудес».
Принято считать, что Высоцкий был гениальным певцом, лишенным особого композиторского таланта. Эта легенда о трех аккордах удивительно несправедлива. Действительно, на гитаре он играл по большей части ритмические партии (совсем не ограничиваясь тремя аккордами). Но сама мелодия при этом – выводимая голосом – всегда была хороша. И в самых ранних песнях – например, знаменитой «Татуировке». И особенно в более поздних «Конях привередливых», «Балладе о любви», «Про Кривую и Нелегкую». Его немногочисленные профессиональные записи с джазовым оркестром Гараняна, вышедшие на первом «мелодиевском» диске, с французскими музыкантами для «полиграмовской» пластинки это наглядно подтверждают…
И вот такая сказочная, но совершенно земная Марина Влади полюбила такого совершенно земного, но абсолютно уже сказочного Владимира Высоцкого. Они поженились 1 декабря 1970 года. Расписывались в кабинете заведующей ЗАГСом. И отправились в свадебное путешествие по маршруту Одесса – Сухуми – Тбилиси.
Она вспоминала потом: «С ним я прожила самые удивительные минуты своей жизни. Нам было тридцать лет. Между тридцатью и сорока – это самый лучший возраст для женщины. После тридцати для нее начинается интересная жизнь. Потому что она уже пережила какие-то моменты, материнство, любовь… Потом, она уже в полной зрелости своего ума, но она еще совершенно молода. Она может новую жизнь начинать – то, что было у меня с Володей. Это самый богатый момент. Я тогда выглядела на восемнадцать, а у меня было уже трое детей».
Но такая жизнь – на два города, две страны, две системы, наконец, была невероятно трудной для них обоих. Сначала Влади при каждом удобном случае летит в Москву. Это потом, позже, когда Высоцкий получил квартиру на Малой Грузинской, их московский быт как-то устроился. А поначалу – «он зарабатывал двести рублей в месяц как первый актер «Таганки». Я только и делала, что привозила на себе как… кто-то, который на себя все… грузчик! И вещи, и одежду, и посуду…. все в Россию. Тогда вообще там не было ничего».
Марина трогательно, как-то по-матерински пыталась заботиться о Владимире. Александр Митта: «Она, конечно, была его ангелом-хранителем. Она спасала его от многих сложностей жизни… Приезжает из Парижа молодая женщина, с двумя детьми под мышкой; один все время где-то что-то отвинчивает, второй носится, как кусок ртути, – он сразу всюду, во всех комнатах, на полу, на потолке, на балконе, во дворе. Когда второго выпускали во двор, чтобы он научился русскому языку, через два часа все дети во дворе начинали кричать по-французски…
И Марина, спокойная, невозмутимая, сидит в этом бушующем маленьком мире. Появляется Володя со своими проблемами и неприятностями. Она и этого успокаивает».
И подарки, включая тот самый «Мерседес» (и еще три машины: «Я люблю дарить. И потом, у меня были средства»), – это тоже от материнских чувств. Так мать задаривает позднего, долгожданного сына, не замечая, что балует его. Высоцкий, конечно, ребенком не был. Он был мужем и отцом. Как мог, заботился о ее сыновьях. Младшего – Володьку – после неудачной операции в Париже устроил в одну из лучших детских клиник Москвы к знаменитому хирургу Станиславу Долецкому. В другой их приезд в Москву попросил Алексея Штурмина, основателя московской школы карате, позаниматься с Володей.
Потом, когда из-за болезни матери Марина уже не могла прилетать в Москву («мы знали расписание рейсов наизусть»), Высоцкий буквально выбивает себе разрешение на выезды во Францию, как бы сказали сейчас, «в облегченном визовом режиме». Ему разрешили подавать документы (характеристики и анкеты) только один раз в год, а «все последующие поездки должны разрешаться Высоцкому B.C. по его заявлению произвольной формы…». Он даже подписал специальный договор с «Аэрофлотом» – 50 %-ная скидка на билеты в обмен на концерты для трудового коллектива.
Парижская жизнь – и возможность быть рядом с любимой женщиной – немного ослабляет эту натянутую пружину жизни Высоцкого. Хотя поначалу европейская сытость и благополучие едва не сыграли с ним дурную шутку. Он почувствовал себя не в своей тарелке – никому не нужным. И… перестал писать. Ну не мог он быть поэтом и буржуа одновременно. Во всяком случае, на родине буржуа – все-таки и в Москве к этому времени Высоцкий не бедствовал. Начали выходить его пластинки, его приглашали на все более существенные роли в кино, «кухонные» концерты приносили очень неплохие деньги, хотя ни одного «афишного» концерта в СССР Высоцкий так и не сыграл.
Впрочем, постепенно все наладилось. Баллады к «Робин Гуду» Высоцкий написал именно во Франции. А разлуки с Мариной и бесконечные звонки по телефону вылились в одну из лучших его песен – «07». Хотя, конечно, лучшая песня Высоцкого у каждого – своя.
Но любовь потребовала с Марины и Владимира полной мерой. «Разлук и расстояний», как в одной из самых знаменитых его баллад, хотя ни они, ни даже бюрократы разного рода не были главными врагами Высоцкого и Влади.
С этим врагом они столкнулись почти сразу после того, как стали близки. Высоцкий сорвался во время Московского кинофестиваля 1969 года. Повод был вроде пустячный – его не пустил в автобус с иностранными артистами бдительный контролер, оторвав от Марины. Владимир остался один на тротуаре. И запил.
Вечером того же дня Марина Влади только под угрозой международного скандала заставила бригаду «Скорой» забрать Высоцкого, у которого горлом шла кровь, в больницу. Она шестнадцать часов прождала в коридоре, прежде чем вышедший к ней врач устало сказал: «Если бы вы привезли его на несколько минут позже, он бы умер».
Ей не раз и не два придется снова спасать возлюбленного. Где бы ни находилась – в Париже, Москве, – она бросала все дела и мчалась туда, где Владимир «входил в пике». Об этом Влади пишет в своей книге: «А иногда мне звонят из другого города, откуда-нибудь из дальнего уголка Сибири или из порта, где стоит корабль, на котором ты оказался. Если, несмотря на то что я – иностранка, мне туда можно приехать, я еду. Если нет – я жду, пока твои приятели привезут тебя. И вот тогда начинается самое трудное: я запираюсь с тобой дома, чтобы отнять тебя от бутылки».
Но потом к водке добавляется еще и морфий. К старой болезни прибавится новая – еще более страшная и неизлечимая.
В 1977 году Высоцкого положили в Институт Склифосовского. Положение его было настолько серьезным, что он не узнал приехавшую жену. Доктора сказали ей, что если Высоцкий еще раз «сорвется» подобным образом и не умрет, то на всю жизнь останется умственно неполноценным человеком.
