Ньюкканен покинул нас, а мы, оставшись втроем, решили приложить самые активные усилия для достижения мира, даже если придется уступить какие-то территории. Мне было поручено узнать, получил ли министр иностранных дел Швеции Гюнтер ответ из Москвы.
Во второй половине дня 23 февраля из Стокгольма мне позвонил Эркко и сообщил, что около полудня он получил сведения о точных требованиях Москвы. Молотов связался со шведским послом в Москве Ассарссоном, который передал информацию в министерство иностранных дел Швеции.
В качестве минимальных условий для начала переговоров русские требовали: 1) уступки Ханко; 2) передачи Карельского перешейка, включая Виипури (Выборг); 3) передачи северо-восточного побережья Ладожского озера, включая Сортавалу — приблизительно до границы, на которую вышел в 1721 году Петр Великий. С другой стороны, Советский Союз был готов вывести свои войска с других территорий, включая Петсамо. В число требований входило также заключение соглашения об обороне Финского залива, в котором должны были участвовать Советский Союз, Эстония и Финляндия.
Кроме того, Советский Союз дал понять, что не придает никакого значения помощи, предложенной Западной Европой. Если предъявленные требования не будут теперь приняты, то позднее будут выдвинуты другие. Москва еще раз намекала на возможность заключения соглашения по Аландским островам в союзе со Швецией, которой Гюнтер пренебрег.
Снова была созвана комиссия по внешнеполитическим вопросам кабинета министров. Заседание состоялось в 18.00, на нем присутствовали все члены комиссии и президент Каллио.
Открыв заседание, я представил подробный обзор ситуации и альтернатив, имеющихся в нашем распоряжении. Затем прошло оживленное обсуждение, во время которого члены комиссии сочли советские условия чудовищными, поскольку они разрушали географическое единство Финляндии.
Вальден доложил о переговорах с представителями Англии и Франции, сказал, что положение на фронте очень непрочно. Мнения разделились, как и во время заседания 12 февраля. Комиссия решила, что должны быть получены ответы на следующие вопросы:
1. Будут ли получены вспомогательные силы из Швеции? Если да, то когда и сколько?
2. Согласится ли Швеция предоставить западным вспомогательным силам право прохода на основании статьи 16 устава Лиги Наций?
3. Когда западные вспомогательные силы могли бы прибыть к пункту своего назначения?
Далее было предложено дождаться возвращения профессора Т. М. Кивимяки из Германии. Он должен был встретиться с германскими лидерами, в том числе с Германом Герингом.
После завершения заседания я позвонил по телефону Эркко и попросил его довести вопросы 1 и 2 до сведения шведского правительства.
На следующий день, 24 февраля, Эркко доложил, что передал эти вопросы Гюнтеру, попросив ответить побыстрее. Гюнтер собирался отправиться на встречу министров иностранных дел Скандинавских государств в Копенгаген; он даже отложил свою поездку на двадцать четыре часа. Во второй половине этого дня Эркко был приглашен к Гюнтеру, чтобы получить письменный ответ на поставленные вопросы. Шведский ответ был предварительно одобрен комиссией по внешнеполитическим вопросам риксдага. Швеция обещала ускорить отправку добровольцев, но что касается транзита западных вспомогательных сил, то по этому поводу шведский кабинет министров занял твердую отрицательную позицию.
Поскольку в этом ответе точно описана занятая Швецией позиция, привожу его здесь полностью:
«Господин поверенный в делах!
В ответ на вопросы, содержащиеся в вашем письме от 23 февраля, о возможности шведского правительства оказать помощь Финляндии, сообщаю вам следующее.
Прекрасно зная о солидарности между шведским и финским народами, шведское правительство старалось, с самого начала финско-советского конфликта, оказывать помощь Финляндии. При этом оказалось необходимо учитывать различные точки зрения. С одной стороны, правительство ясно понимало чрезвычайное значение помощи, которую могла получить Финляндия. С другой стороны, такая помощь могла обернуться расширением конфликта. Шведское правительство считает, что существует опасность втягивания Швеции в войну между великими державами и превращения ее в театр военных действий из-за ее усилий в помощи Финляндии. По этой причине правительство считает своим долгом избегать шагов, которые повлекли бы за собой опасность такого рода.
Шведское правительство подтверждает свою готовность предоставить всю гуманитарную помощь, которую Швеция может осуществить. В высшей степени необходимо получить конкретный перечень требуемых предметов потребления с указаниями количества.
В отношении подразделений, сформированных из добровольцев, можно ожидать, что их увеличение произойдет в самое ближайшее время. Для этого предпринимаются самые серьезные усилия.
В настоящий момент не следует рассчитывать на подразделения, сформированные не на добровольной основе, как и на право прохода подразделений стран, находящихся сейчас в состоянии войны.
Христиан Гюнтер».
Шведский посол в Хельсинки Стиг Сахлин побывал у меня с визитом. Я рассказал ему об условиях мира, предложенных Советским Союзом, о моем запросе в Стокгольм и об ответе. Он пока еще не получил эту информацию от своего правительства.
Мне нанес визит Пол Дюкс из британской разведки. Я знал его как весьма разумного и проницательного человека. Он весьма обстоятельно поделился со мной своими наблюдениями, сделанными в Финляндии, и выдвинул предложение об организации пропагандистской кампании как в Советском Союзе, так и на Западе.
Паасикиви посетил меня, чтобы поговорить о своих предложениях:
1. При договоре с западными государствами мы должны получить от них определенные обязательства. Они должны стоять насмерть вместе с нами на фронте, поддерживать нас в мирных переговорах после окончания войны.
2. В ходе переговоров с Советским Союзом мы должны занять следующую позицию: уступить полуостров Ханко и провести линию границы на Карельском перешейке между Суванто и Сейвястё.
3. Следует воздействовать на отечественную прессу. Газеты слишком уверены в победе и не дают реального положения на фронте.
В тот же день, 24 февраля, члены кабинета министров встретились с генералом Лингом и узнали от него о планах, разрабатывавшихся в Англии. У нас создалось впечатление, что эти планы весьма неопределенные. Затем мы побывали у президента и доложили ему об этой встрече.
Вечером я еще раз переговорил с генералом Лингом. На встрече присутствовал новый британский посол в Финляндии Гордон Веркер. Но прежде чем описать эту встречу, я хотел бы рассказать о моей первой встрече с Веркером.
Он был назначен британским послом в Хельсинки, сменив Сноу, который, по мнению своего правительства, проводил недостаточно твердую линию. После его прибытия было назначено время вручения верительных грамот президенту. К назначенному сроку я прибыл в резиденцию президента, поскольку по долгу службы должен был присутствовать на церемонии. Но незадолго до приема посла завыла сирена воздушной тревоги, предупреждая о налете бомбардировщиков на город, и мы принялись гадать, появится ли наш гость. Довольно долго мы ждали нашего гостя в зале для приемов. Но звук сирены становился все более сильным, и мы сочли за лучшее спуститься в бомбоубежище, построенное во дворе резиденции. За просторным помещением, предназначенным для служащих, находился небольшой отсек для президента площадью около четырех квадратных метров. Мы устроились там, ожидая отбоя тревоги. Но через несколько минут кто-то из служащих доложил, что новый британский посол просит принять его. Президент Каллио решил, что примет его здесь, и Веркер присоединился к нам. Он рассказал, что ехал в резиденцию, когда началась тревога. Добросовестные финские полицейские настояли, чтобы он укрылся в одном из общественных бомбоубежищ, несмотря на его протесты и утверждения, что он является представителем иностранного государства и выполняет важную миссию. Когда наступило короткое затишье, он продолжил свой путь и встретился с нами, снова оказавшись в бомбоубежище. Он сделал краткое заявление и вручил свои верительные грамоты. Президент принял грамоты и произнес ответную речь, которую я перевел на английский. После этого наш разговор продолжился, поскольку налет оказался довольно продолжительным. Веркер был в восторге от этого «государственного приема» и заявил, что будет помнить о нем всю свою жизнь.
