Причины таких ограничений становятся ясны, например, из перипетий одного афинского судебного процесса, известного из речи оратора Лисия (Лисий. Речи. I). Некто Эратосфен увидел молодую, недавно вышедшую замуж женщину, шедшую в процессии на похоронах ее свекрови, и затем соблазнил эту афинянку. Муж, узнав об этом, убил любовника жены. Кстати, по афинским законам подобное убийство — если оно совершалось «на месте преступления» — было неподсудным: считалось, что муж таким образом удовлетворяет свое оскорбленное чувство собственника.
Итак, достаточно было одного появления молодой дамы «на людях», чтобы почти немедленно произошел адюльтер. Тут нужно еще помнить о горячем южном темпераменте греков. В результате в Балканском регионе, в том числе у южных славян, подобные обычаи изоляции женщин существовали вплоть до недавнего времени; где-нибудь в сельской местности, наверное, они живы и по сей день.
Возникает даже некоторое противоречие между этим затворничеством представительниц слабого пола и отмеченной выше возможностью их участия в религиозных праздниках. Можем объяснить это противоречие только тем, что «праздничное пространство» воспринималось как сущностно отличное от пространства повседневности, и в нем действовали свои законы
[56].
В отношении типичного грека к женщине, насколько можно судить, сосуществовали и боролись две эмоции: настороженное чувство собственника и инстинктивная боязнь, доходящая порой до отторжения и прорывающаяся, например, в таких строках поэта конца VII века до н. э. Семонида Аморгского: женщины
…и были бедствием и будут для мужей.
Да, это зло из зол, что женщиной зовут,
Дал Зевс, и если есть чуть пользы от нее —
Хозяин от жены без меры терпит зло.
И дня не проведет спокойно, без тревог,
Кто с женщиной судьбу свою соединил.
(Семонид. фр. 7 West)
Обратим внимание на интересное обстоятельство. В целом произведения архаической лирической поэзии греков сохранились в очень незначительной степени, в виде маленьких фрагментов, по несколько строк каждый. Самое значительное исключение из этого правила — большое стихотворение Семонида, главная и единственная тема которого — поношение женщин (именно из него только что был процитирован отрывок). Это стихотворение насчитывает более ста строк и дошло практически полностью, а это, безусловно, говорит о том, что в античности оно было чрезвычайно популярно, следовательно, отвечало мыслям и чувствам аудитории.
Согласно поэту, существуют разные типы женщин (происшедшие — образцовая метафора! — от тех или иных животных или природных явлений), и каждый из этих типов (за единственным исключением) наделен какими-то недостатками:
Различно женщин нрав сложил вначале Зевс:
Одну из хрюшки он щетинистой слепил —
Всё в доме у такой валяется в грязи…
Другую из лисы коварной создал бог…
Иной передала собака верткий нрав.
Проныра — ей бы всё разведать, разузнать,
Повсюду нос сует, снует по всем углам,
Знай лает, хоть кругом не видно ни души…
Иную, вылепив из комьев земляных,
Убогою Олимп поднес мужчине в дар,
Что зло и что добро — не по ее уму.
И не поймет! Куда! Одно лишь знает — есть…
Ту из волны морской. Двоится ум ее:
Сегодня — радостна, смеется, весела…
А завтра — мочи нет: противно и взглянуть.
Приблизиться нельзя: беснуется она,
Не зная удержу, как пес среди детей…
Иной дал нрав осёл, облезлый от плетей;
Под брань, из-под кнута, с большим трудом она
Берется за дела — кой-как исполнить долг…
Иную сотворил из ласки — жалкий род!
У этой ни красы, ни прелести следа,
Ни обаяния — ничем не привлечет,
А к ложу похоти — неистовый порыв…
Иная род ведет от пышного коня:
Заботы, черный труд — ей это не под стать…
Иную сотворил из обезьяны Зевс…
Лицом уродлива. Подобная жена
Идет по городу — посмешище для всех…
На выдумки ж хитра, уверткам счету нет…
(Семонид. фр. 7 West)
Как видим, сплошной негатив. Мы уже приводили все эти резиньяции с большими сокращениями. Для тех, кто желает познакомиться с ними полностью, даем ссылку на одно из последних изданий, содержащих русский перевод стихотворения Семонида
[57]. Но все-таки под конец встречаем хоть капельку позитива. Уж эти-то строки процитируем полностью:
Иную — из пчелы. Такая — счастья дар.
Пред ней одной уста злословия молчат:
Растет и множится потомство от нее;
В любви супружеской идет к закату дней,
Потомство славное и сильное родив.
Средь прочих жен она прекрасней, выше всех,
Пленяя прелестью божественной своей,
И не охотница сидеть в кругу подруг,
За непристойными беседами следя.
Вот лучшая из жен, которых даровал
Мужчинам Зевс-отец на благо, вот их цвет.
(Семонид. фр. 7 West)
Таков идеал женщины у греков. Не случайно они любили давать своим дочерям имя Мелисса («пчела»). Трудолюбивая, плодовитая, бережливая, беспрекословная… И, в общем, опять же максимально незаметная. Какой контраст с нашим временем, когда предпочитают ярких женщин, а «серенькая мышка» вряд ли кого-то устроит! Впрочем, и среди греческих мужчин, конечно, разные бывали. Знаменитый философ Антисфен (основатель кинической, или цинической, школы) «…на вопрос, какую женщину лучше брать в жены… ответил: “Красивая будет общим достоянием, некрасивая — твоим наказанием”» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. VI. 3). Эту остроумную сентенцию (в оригинале игра слов звучит еще более рельефно по сравнению с переводом) иногда приписывали и другому, менее известному философу — Биону из Борисфена (то есть из Ольвии на северном побережье Черного моря), правда, в чуть иной форме: «На вопрос, стоит ли жениться… он сказал: “Уродливая жена будет тебе наказанием, красивая — общим достоянием”» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. IV. 48). А Сократ, уж и вовсе всем известный, однажды изрек такое: «Человеку, который спросил, жениться ли ему или не жениться, он ответил: “Делай, что хочешь, — всё равно раскаешься”» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. II. 33). Сам Сократ, что интересно, был женат, — возможно, даже и не единожды
[58].
