— Я не стану делать то, что вы хотите. Я никогда не был
предателем. И не могу обманывать доверившихся мне людей. Неужели это так трудно
понять?
Бурлаков затормозил и посмотрел на Горохова. Долго молчал,
потом сказал:
— Вы меня все-таки не совсем поняли, полковник. Ничего от
вас уже не зависит. Вы в любом случае уже не сможете работать в своем кабинете.
Мы не допустим, чтобы вы туда попали. Но если даже вы сумеете нас обмануть и
проникнете в кабинет, то у вас не будет никаких шансов. Ни одного. Вас просто
пристрелят. Неужели вы этого не поняли? — Горохов молчал.
— Я предупрежу Звягинцева, — решительно сказал он, — пусть
хоть знает, что ему нужно быть осторожным.
— Он и так достаточно осторожен. Но лучше не звоните ему, он
вам может не поверить: вы ему сегодня дважды соврали. Сначала сказав, что не
видели эту фотографию, потом признав ее. Согласитесь, что он может вам не
поверить.
— Черт бы вас всех побрал, — зло сказал Горохов, — кажется,
я начинаю ненавидеть обе стороны.
— Не нужно так драматизировать, — посоветовал Бурлаков, —
сейчас мы поедем к вам, и вы возьмете машину.
Бурлаков свернул и мягко затормозил. Сразу за ними в
переулок свернула темно-коричневая «мазда». Не выходя из машины, Бурлаков
поднял руку, и из автомобиля кто-то вышел. Горохов обернулся. Это была женщина
лет сорока. Она подошла довольно уверенной походкой. Открыла заднюю дверцу и
села в машину.
— Познакомьтесь, — сказал Бурлаков, — она будет управлять
автомобилем, с которым вы столкнетесь.
— Надеюсь, вы ударите мою машину не очень сильно, —
улыбнулась женщина.
— Вы знаете. Бурлаков, — повернулся к полковнику ФСБ
Горохов, — я в милиции работаю столько лет, но, оказывается, ничего не знаю. У
вас ужасные методы работы, вам этого никто не говорил?
Глава 18
Вечером мы снова собрались вместе. Я приехал в пятом часу,
когда все уже были на месте.
Проехать в центре Москвы после четырех вечера почти
невозможно. Я попал в ужасную пробку у Белорусского вокзала и почти час
добирался до работы.
Хонинов и ребята подъехали чуть позже. Они пробыли в
«Украине» почти три часа, всех опросили, всех перепотрошили, но нашли лишь
нескольких человек, помнящих Метелину. Зато Петрашку и Маслаков сияли, как
новогодние елки. Они сравнили фамилии в записной книжке Липатова и в списках
владельцев «хонды» и обнаружили одну. Каково было наше удивление, когда нам
сообщили, что обладатель фамилии — офицер ФСБ Валерий Шурыгин.
Маслаков говорил об этом с гордостью, мы все радостно
кивали. А вот Михалыч, наоборот, сидел задумчивый и серьезный. Я ведь тогда еще
не знал, что он уже подозревал кого-то из нас. Что он уже догадался о том, что
в группе есть информатор, который сообщает о каждом нашем шаге. Не догадывался
никто и о том, что ему уже звонил Панкратов, спрашивая о фотографии. Не
догадывался никто и об Александре Никитиче.
— Где изъятые фотографии? — спросил он у Маслакова.
— У вас в столе.
— А где фотография с Гороховым? — уточнил он у Бессонова.
— Я принес ее из лаборатории вместе с их заключением, и
капитан Хонинов положил их в ваш сейф, — пояснил Миша. Звягинцев достал
фотографию и заключение экспертов. Подумав немного, достал из стола все
фотографии и положил их вместе.
— Панкратов приказал сдать их следователям, которые начали
расследование, — пояснил он.
— Так нельзя, командир, — сказал Петрашку. Он и Хонинов были
старшими по званию, — мы должны все довести до конца.
— До какого конца? — нахмурился Михалыч. — Хотите, чтобы нас
обвинили в том, что мы подбросили фальшивку в квартиру Скрибенко?
— Значит, вы не хотите узнать, кто убил наших ребят? — не
выдержал Петрашку.
— Хочу, — тихо ответил подполковник, — и обязательно найду.
Но в рамках закона. — Он взял пачку фотографий и положил их в карман вместе с
актом, помолчав, наконец сказал:
— Шувалов еще ничего не рассказал. Давайте его послушаем.
— У меня никаких особенных новостей нет. — Я старался не
смотреть на подполковника. В этот момент мне казалось, что и он начал какую-то
игру. — Я нашел Леньку Свиридова, и он мне рассказал о Метелиной все, что знал.
Типичная стерва, получающая одновременно деньги с обеих сторон. И с нас, и с
бандитов.
Оказалось, у нее был еще один источник. Когда она работала в
«Метрополе», то была еще и информатором ФСБ. Она сдала группу Коробкова
несколько дней назад, — продолжал я, — но точный адрес назвала только вчера
ночью. И сразу нам поручили выехать на задание.
— Все правильно, — кивнул подполковник, я так и думал, — Мы
не поняли, почему он так думал, но никто не решился ничего спросить.
— Ты сдал деньги? — спросил Михалыч у Аракелова.
— Как вы сказали. Все оформили точно.
— А что у нас по Липатову?
— Ничего существенного установить не удалось, — развел
руками Петрашку, — в Кабинет Министров я не ездил, вы не разрешили. А по его
записной книжке я ничего не мог установить, хотя есть несколько громких
фамилий. Видимо, там записаны их прямые телефоны. Если вдруг захотим позвонить
кому-нибудь из них — сумеем это сделать довольно быстро, — пошутил он.
Звягинцев посмотрел на нас всех. Словно спрашивая себя,
можно ли нам доверять. А потом наконец сказал:
— У нас, ребята, не только смерть наших товарищей. И не
только это дело. У нас все гораздо хуже. Среди нас оказался сука, который
выдает все наши действия.
Вот на этот раз мы не выдержали. Загалдели, зашумели,
закричали все разом. А потом так же разом успокоились, глядя друг на друга.
Мерзкое это чувство, подлое. Подозревать самых близких товарищей, которые твою
спину прикрывают, когда ты на бандитов идешь. Мы сидели и смотрели друг на
друга. И мне почему-то казалось, что больше всего смотрят на меня. Но, может,
это мне только, казалось и у других были похожие чувства.
— Кто? — спросил Сергей Хонинов. Михалыч молчал.
— Он просто уйдет из нашей группы, — предложил Хонинов, — мы
его не тронем и ничего не скажем. Пусть прямо сейчас встанет и уйдет, пока его
не назвали. — У всех были немного виноватые лица. Но все остались сидеть.
Подполковник Звягинцев, капитан Хонинов, капитан Петрашку,
старший лейтенант Маслаков, старший лейтенант Дятлов, лейтенант Бессонов и
лейтенант Аракелов.
Кто из них предатель? Я себя, конечно, не считаю, я знаю,
что я не Иуда. Но кто-то из них. Я с ними работаю уже столько лет. Участвовал в
стольких операциях. Неужели кто-то из них может предать?
