Видимо, так считали и все остальные. Но все молчали. И тогда
подполковник сказал:
— Я очень хотел бы ошибиться. О фотографиях знали только мы.
Сегодня, когда я докладывал генералу Панкратову, я ничего не сказал ему о них.
Он сам спросил насчет фотографий. А у него в кабинете сидел заместитель
министра, который и сообщил ему про фотографии.
Такого никто не ожидал.
— Поэтому теперь мы будем действовать по-другому, —
продолжил подполковник, — три человека поедут на встречу с Шурыгиным. А
остальные будут сидеть в этой комнате и не выходить, пока мы не вернемся.
Только так мы можем гарантировать, что никто не узнает о
том, что мы едем к Шурыгину, если не предупредили раньше. На этот раз все
посмотрели на Петрашку. Он разозлился.
— Мы были все вместе, — прохрипел он, — никто не выходил из
комнаты и никуда не звонил.
— Очень хорошо, — кивнул Михалыч, — значит, у нас есть
гарантии. И мы можем ехать к Шурыгину. Кто поедет?
— Выбирайте вы, командир, — рассудительно сказал Петрашку.
— Поедут трое. Я, Петрашку и… — он помолчал. В какой-то мере
любая названная фамилия служила маленькой гарантией непричастности. И он назвал
мою фамилию. — Шувалов единственный среди нас, чье отсутствие не зависело от
него.
Это я послал его провожать журналистку. У остальных такое
время было. У всех.
— Тогда почему вы выбрали Иона? — не удержался Хонинов.
— Мне нужен кто-нибудь, кто сумеет набить морду Шурыгину,
если он будет артачиться, а лучше Петрашку этого никто не сделает. Никуда не
выходить, — продолжал Михалыч, — даже если захотите в туалет, делайте все в
банки. Или в ту вазу. Но гарантируйте мне молчание, пока я не достану Шурыгина.
Может, это наш последний шанс.
В этот момент опять зазвонил проклятый телефон. Я уже
начинаю его бояться. Все смотрели на телефон, не решаясь взять трубку.
— Возьмите трубку, — разрешил Михалыч, и Дятлов поднял
трубку.
— Да, — сказал он деревянным голосом. Потом, выслушав
говорившего, сообщил:
— Это из больницы, кто-то дважды звонил, интересовался
здоровьем раненого.
— Черт возьми, — нахмурился Михалыч, — мы забыли об этом
раненом. Мы заедем в больницу, — он повернулся, чтобы первым выйти из кабинета.
— Товарищ подполковник, — окликнул его Хонинов. Тот
обернулся. — Насчет ваз вы серьезны сказали, или нам все-таки можно ходить по
двое в туалет?
Вот тогда мы все и рассмеялись. И втроем вышли. Еще даже не
подозревая, что уже через час одного из нас не будет в живых.
Глава 19
Они сели в «волгу», и Звягинцев приказал Шувалову ехать в
больницу.
Доехав туда через полчаса, подполковник уже собирался
выходить из машины вместе с Петрашку, когда Шувалов вдруг попросил:
— Не оставляйте меня одного, возьмите с собой. Вдруг
что-нибудь случится, вы будете думать, что это я. — Звягинцев кивнул головой,
разрешая Шувалову следовать за ними.
У палаты дежурил сотрудник уголовного розыска. Он читал
газету и время от времени посматривал на проходивших мимо людей. Увидев
Звягинцева, он вскочил.
— Товарищ подполковник, согласно вашему распоряжению здесь
установлен пост, — доложил он.
— Очень хорошо, — кивнул подполковник, — только почему ты
один?
— Отозвали, — виновато сказал сотрудник, — там решили:
слишком большая честь, чтобы бандитов охраняли двое наших сотрудников.
— Они решили, — покачал головой Звягинцев, входя в палату.
Больной лежал под капельницей. Небритое лицо, угрюмый взгляд, свалявшиеся
волосы, перебинтованная нога. Подполковника он встретил мрачным взглядом.
— Добрый вечер, — поздоровался Звягинцев, усаживаясь на
стуле, — как ты себя чувствуешь? — Раненый молчал, отвернувшись.
— Не хочешь разговаривать, — усмехнулся подполковник, — ну и
напрасно.
Мы между прочим тебе жизнь спасли. Могли оставить тебя
истекать кровью, а ты ваньку валяешь, в молчанку играешь.
Раненый скривил лицо.
— А чего мне говорить, — хрипло сказал он, — все и так ясно.
Небось добить меня приехали. Знаю я ваши милицейские приемы. Сначала выбросили
этого интеллигентика из окна, потом Коробка застрелили. А теперь за мной
приехали, чтобы никому не рассказывал.
— Ты смотри, какой он, оказывается, разговорчивый, — покачал
головой подполковник, — значит, ты решил, что это мы вашего гостя из окна
выбросили?
— А то кто же? — спросил раненый. — Конечно, вы.
— Дурак ты, — громко сказал Звягинцев, — неужели думаешь,
что я мог такого важного свидетеля в окно выбросить? Да я готов был за ним
прыгнуть. — Раненый задумался, но ничего не сказал. — Зовут-то тебя как? Без
кликухи скажи, настоящее имя, — предложил подполковник.
— Савелием, — неохотно выдавил раненый.
— Значит, так, Савелий. Ты дурные мысли из головы выбрось.
Мы тебе охрану поставили, чтобы никто тебя не тревожил. Коробок первым огонь
открыл. Ты ведь его характер хорошо знал.
Раненый кивнул, чуть пошевелив телом.
— А зачем к вам приходил этот интеллигент? — спросил
подполковник. — Что он у вас так поздно Делал?
— Приехал допрос проводить? — хитро улыбнулся раненый.
— Нет. Хотел это узнать, и все. Что он у вас делал?
— А шут его знает, — презрительно сказал раненый. — Коробок
сказал, что важное дело, и позвонил своей телке. Сказал, что будет к утру,
часов в пять.
— Он не сказал, куда едет? — быстро уточнил Звягинцев.
— Нет, не сказал. А потом мы поехали на эту квартиру. И
целый час ждали, пока этот интеллигентик приедет. Они заперлись в другой
комнате с Коробком и что-то долго обсуждали. А потом вы приехали.
— Интеллигентик один приехал?
— Один. Трусливый был очень. Все озирался, наверно, думал,
что мы его порешим. Как это он такой храбрости набрался, что из окна сиганул,
ума не приложу.
— Зачем он приехал, не знаешь?
— Не знаю. Нас Коробок в свои секреты не посвящал.
— В это верю, — вздохнул подполковник, — ладно, Савелий, ты
поправляйся скорее. Если на тебе крови нет — срок получишь небольшой. А если
есть — не обессудь.
— Нет на мне крови, начальник, — покачал головой раненый, —
и никогда не было.
— Будь здоров. — Звягинцев встал и вышел из палаты.
