— Ничего ты не видел. Я приехала в управление только после
того, как мне позвонили и разрешили принять участие в боевой операции.
— Когда тебе позвонили?
— Примерно часов в девять. Наша газета давно подавала заявку
в министерство с просьбой разрешить принять участие в операции. А я
специализировалась на криминальных репортажах.
— Подожди, — схватил я ее за руку, чувствуя, как снова
начинают гореть щеки, словно у меня поднимается температура, — когда вы
подавали эту заявку?
— Месяца два назад. Но нам не разрешали. В МУРе говорили,
что нужно получить разрешение руководства московской милиции, в ГУВД говорили,
что нужно разрешение министерства. В общем, нас так отфутболивали месяца два.
Пока наконец мне не сообщили неделю назад, чтобы я была готова к выезду на
место с группой. А вчера, вернее уже позавчера вечером, мне позвонили.
— Откуда позвонили?
— Из министерства. Сказали, чтобы я приехала в управление и
подошла к полковнику Горохову, которому поручено разрешить мне принять участие
в такой операции.
— Кто именно позвонил?
— Откуда я знаю? Он назвал какую-то фамилию, но я не помню.
Обычный дежурный. Он сказал, что он подполковник.
— Он сказал, чтобы ты приехала в управление?
— Да. Он сказал, что все согласовано. Я постарался
успокоиться. Я помнил, что мне сказал Леня Свиридов. Он получил сообщение от
Метелиной в одиннадцать часов вечера. В два часа ночи мы выехали на задание. А
к Людмиле позвонили раньше. РАНЬШЕ! Значит, они знали, что мы поедем на
задание, что в одиннадцать позвонит Метелина, а в два будет боевая операция.
ОНИ ЗНАЛИ!
— Теперь сосредоточься и вспомни, когда тебе позвонили, —
сказал я, глядя ей в глаза, — я тебя очень прошу, вспомни. Если можно, с
точностью до минуты.
— Это я точно помню. Я как раз досмотрела по НТВ «Итоги».
Киселев, конечно, любит выпендриваться, но у него всегда масса интересной
информации.
— Когда начинается эта программа?
— Ровно в девять.
— Значит, тебе позвонили в десять, — кивнул я. Теперь не
оставалось никаких сомнений. Тот, кто позвонил, или тот, кто разрешил этот
выезд, знал заранее о готовящейся провокации. Теперь нужно было узнать, кто это
мог быть.
— Мне нужно сойти с поезда, — вскочил я.
— Не в таком виде, — усмехнулась она. Я бросился одеваться.
— Может, ты вспомнишь фамилию дежурного? — спрашивал я,
натягивая носки. Она сидела, поджав ноги.
— Ты хочешь оставить меня одну? — спросила она.
— Господи, — я чуть не упал, — неужели ты думаешь, что мне
этого хочется. Но я должен выяснить, кто звонил. Понимаешь? Одевайся быстрее.
— Ты же полчаса назад говорил, что самое главное — это
вывезти меня в Харьков. А теперь соскакиваешь, как обычный мужик?
Вагон дернулся, и я все-таки упал. Попробуйте надеть трусы
при такой качке, да еще ругаясь с женщиной.
— Я никуда не соскакиваю, — нервно сказал я, — я просто хочу
позвонить с первой же станции. — Проклятые трусы никак не надевались.
— Но для этого не обязательно сходить с поезда, — закричала
она, — можно позвонить прямо отсюда. — Она встала и сняла куртку с вешалки. И
достала… Что бы вы думали? Мобильный сотовый телефон. Вот это дела!
— У тебя есть такой телефон? — изумленно спросил я.
— Конечно. Я же тебе сказала, что часть денег за квартиру
ушла на разного рода мелочи. В том числе и на этот телефон.
Я смотрел на нее, ничего не говоря. Она, видимо, прочла
что-то у меня в лице, потому что села, глядя мне в глаза. В руках у нее
по-прежнему был телефон.
— У тебя есть такой телефон? — спросил я дрогнувшим голосом.
— А почему это тебя так удивляет?
— И он был у тебя вчера ночью?
— Да, был. В моей куртке. Но на ночь я его обычно отключаю.
Почему у тебя такое лицо?
— Ты взяла телефон вчера, когда поехала с нами?
— Я не понимаю, почему ты спрашиваешь?
— Мы были убеждены, что о выезде наших сотрудников мог
сообщить кто-то из наших. Но все три наших телефона можно легко проверить. А о
твоем телефоне мы ничего не знали.
— Ты хочешь сказать, что это я позвонила? — не поверила она
услышанному. — Ты совсем рехнулся. Зачем мне это было нужно?
— А зачем они пришли тебя убивать?
— Откуда я знаю? Ты же только что говорил другое.
— Я не знал, что у тебя был телефон.
— А теперь знаешь. Ты считаешь, что я такая дешевка? Что я
могла подставить ваших ребят?
— Откуда у тебя такие большие деньги? — закричал я.
— Я объясняла: продала квартиру.
— Почему я должен тебе верить? Сегодня погибли пять моих
товарищей.
Пять человек убиты, а ты мне говоришь о телефоне только
сейчас. Что я должен думать о тебе? Почему они хотели тебя убить? Может,
потому, что ты была главным свидетелем? Она вскочила, что-то ища.
— Чертов кретин, ублюдок, — ругалась она. Я молча смотрел,
как она что-то ищет.
— Что ты ищешь? — спросил я ее. Она, не отвечая, продолжала
искать.
— Кретин, — продолжала она меня ругать, — подонок. — Наконец
она закричала:
— Куда ты дел мои трусы?
Я пожал плечами. В этот момент постучали изо всех сил в
стенку нашего купе. Мы, видимо, не давали спать людям. Я привстал, чувствуя,
как подо мной собралась простыня. И увидел ее трусы. Черт бы меня побрал.
— Вот они, — сказал я, протягивая ей трусы. Она взяла их и
вдруг начала смеяться. Видик у нас был, конечно, потрясающий. Я стоял голый, в
одних носках.
А на ней был только бюстгальтер. Она смеялась сквозь слезы,
а потом мы снова поцеловались. Я думал, все это займет у нас минут пять, не
больше. Все-таки это случилось второй раз за ночь, и я к тому же не спал двое
суток. Но все получилось даже лучше, чем в первый. Мы занимались любовью еще
полчаса. И только когда немного успокоились, я сказал ей:
— Нужно было давно мне сказать о телефоне.
— Я не знала, что тебя это так волнует.
— Ладно, уже все, — примирительно сказал я, — извини.
— Сейчас как раз время ругаться, — усмехнулась она, — у нас
с тобой все пополам. Сначала убийство, потом любовь, скандал, потом секс. В
общем, все пополам.
