Больше двух суток Туполев находился в одиночной камере Бутырок, не расставаясь с карандашом и бумагой.
На третий день Туполева снова привезли в наркомат. На этот раз разговор велся в спокойных тонах.
— Мы с товарищем Сталиным ознакомились с вашей запиской. Решение таково: срочно делать вашу машину. После завершения этой работы приступайте к ПБ-4. Этот бомбардировщик нам очень нужен! — Берия подошел к столу с разложенными на нем рисунками и расчетами, исполненными Туполевым в Бутырках, молча рассматривал их, пока не увидел рисунка общих контуров нового бомбардировщика.
— А почему у него два хвоста? — недоуменно спросил Берия.
— Хвост один, товарищ нарком, а вертикальное оперение действительно двойное.
— Зачем лишние конструкции, лишний расход металла?
— Они не лишние. Эта машина будет скоростная и для путевой устойчивости нужен или огромный киль с рулем поворота, или два киля. В полетах на больших скоростях на пикировании наблюдается «рысканье» машины, другими словами — неуправляемое перемещение носа машины и хвоста вокруг вертикальной оси, — объясняя, Туполев тут же рисовал, проводил вертикальные линии, руками изображал рысканье. Берия морщился, явно не понимая всего того, о чем говорил Туполев, но молчал, изредка кивая в знак согласия.
— Максимальная скорость вашего пикировщика? — спросил в конце беседы Берия.
— Шестьсот — шестьсот пятьдесят.
— Мало! Надо семьсот. Дальность?
— Две тысячи километров с имеющимися двигателями. Если будут более экономичные, то две тысячи пятьсот.
— Надо три тысячи. Бомбовая нагрузка?
— Две с половиной — три тонны.
— Недостаточно! Четыре тонны!
Туполев на этот раз не спорил. Андрей Николаевич, размышляя о новой машине, не мог не думать о тех, кто томился в многочисленных лагерях и тюрьмах, его соратниках по работе в авиапроме, очень нужных для авиации конструкторах, способных дать стране и интересные идеи, и предложения по новой технологии.
— У меня, товарищ нарком, есть идея, — Туполев стоял у стола с рисунками и чертежами. — Вот здесь много предложений и замыслов. Вырисовываются три направления, а значит, три бригады проектировщиков.
— У вас не хватит людей! — Берия развел руки.
— Люди есть, и вы, товарищ нарком, поможете их собрать в Болшево.
— Хорошо, Туполев. А что за направления?
— Три бригады будут делать три новейшие машины: бригада Петлякова — высотный двухмоторный истребитель, проект 100; бригада Мясищева — ПБ-4 или сверхдальний бомбардировщик, проект 102; моя бригада — скоростной пикирующий бомбардировщик, проект 103.
Берия снял пенсне, удивленно поднял брови, выжидательно посмотрел на Туполева: «Три новых самолета вместо одного, — казалось, думал хозяин. — Не фантазия ли насидевшегося в тюрьме Туполева? А что скажет товарищ Сталин? Недавно он в категоричной форме потребовал от наркома авиапромышленности Кагановича: «Нам нужны новые скоростные самолеты, новые мощные двигатели». Пожалуйста, товарищ Сталин, — три новые машины различных предназначений от НКВД. Члены Политбюро удивятся: «В НКВД конструируют самолеты? Это невозможно!» НКВД, товарищи, все может! Мы утрем нос и толстозадому Молотову, и выскочке Маленкову, и хвастливому Кагановичу!»
— Что вам, Туполев, — а вы будете возглавлять все три бригады, — для этого надо? — Берия подошел к Туполеву, взглянул в его серые добрые глаза.
— Люди, товарищ нарком. Второе — помещение. Можно использовать здание нашего КБ в Москве. Каждой бригаде по этажу, там же и общежитие, — вздохнув, тихо произнес Туполев, упреждая вопрос Берия.
— Хорошо. Повторяю — под вашу личную ответственность. — И, обращаясь к полковнику НКВД Кутепову, добавил: — И вашу, Кутепов. Здание привести в соответствующее состояние, усилить охрану. Доложите через месяц. Все. Вы, Туполев, свободны. Будете докладывать ежемесячно через него. — Берия указал на меня.
— А что мне сказать людям? Они же ждут…
— Чего ждут? — спросил Берия.
— Освобождения, — едва слышно проговорил Туполев.
— Машина в воздух — вы на свободу. Вас это устраивает?
— Разумеется!
Я ехал в Болшево в машине полковника Кутепова вместе с ним и Туполевым, не переставая восхищаться умом и человечностью Андрея Николаевича. Глядя на его измученное, усталое лицо, мне хотелось пожать его руку, успокоить его…
В Болшеве Туполева ждали. Как только он вошел в барак, его окружили десятки людей, вслушиваясь в его негромкую речь, вглядываясь в его потемневшее, осунувшееся за трое суток лицо; люди радовались тому, что еще десятки осужденных конструкторов и инженеров будут вызволены из тюрем и лагерей…
Переезд в Москву, в здание КОСОС — конструкторского отдела сектора опытного самолетостроения ЦАГИ, размещенное в Лефортове, на берегу реки Яузы, в которую впадала речка Кукуй, рядом с прудами — местом, где Петр I катал свою любовь Аннушку Монс, занял несколько дней, и вскоре весь коллектив ЦКБ-29 — так была названа новая проектная организация — засел за столы, чертежи и расчеты; изолированные от источников технической информации, новейших достижений мирового самолетостроения, особенно в технологическом исполнении проектов, люди отчаянно, на удивление самим себе, в сжатые сроки, искали и находили решение сотен возникающих проблем в доходящих до обид и хрипоты спорах, возражениях, коллективных обсуждениях того или иного предложения. Туполев ввязывался в спор редко, давая людям высказать и свободно отстоять свои мнения, не навязывая своего взгляда на ту или иную идею. Борьба шла за каждый килограмм веса и не только потому, что деталь или агрегат утяжеляли самолет, а и оттого, что не хватало металла, компактных электромоторов, приборов и блоков радиотехники. Случалось, спорщики, не найдя истины, шли к Старику в надежде на его профессионализм и справедливость, но Туполев, выслушав обе стороны, принимался хохотать. «Черти полосатые, вы же отстали на пятьдесят лет! Вот как надо…»
Берия сдержал слово: из лагерей и тюрем почти ежедневно прибывали доходяги — худые, истощенные, часто с подавленной психикой зэки, кидавшиеся на каждый увиденный ими кусок хлеба. Люди распределялись по бригадам: одни шли к Петлякову, другие — к Туполеву, третьи — к Мясищеву. Вечерами зэки собирались кучками, вспоминали жизнь до ареста, говорили о женах, матерях, детях…
Сроки поджимали, и нередко работа продолжалась ночью, без выходных дней и отдыха, — все жили надеждой на скорое освобождение.
Макет 103-й в натуральную величину, изготовленный из дерева, фанеры, алюминиевых угольников, был построен сравнительно быстро и предстал перед большой группой весьма квалифицированных людей, среди которых главную скрипку играли военные — им предстояло оценить новую машину, дать ей «зеленую улицу» или перечеркнуть труд зэков, забраковать ее. Зэки понимали, что если военные отвергнут новый бомбардировщик, то судьба их может повернуться далеко не в лучшую сторону. Не составляло большого труда объявить конструкторов вредителями, иностранными агентами, тормозящими создание новых машин для обороны страны, а это, считай, новые сроки заключения, если не «стенка»…
