Четыре года спустя, в декабре 1954 года, в том же зале Дома офицеров Ленинградского военного округа, где были осуждены Вознесенский и его товарищи, состоялся суд над руководителями госбезопасности, теми, кто состряпал «ленинградское дело» — Абакумовым, начальником следственной части по особо важным делам Леоновым, его заместителем Лихачевым, начальником секретариата МГБ Черновым, его заместителем Броверманом и другими палачами и истязателями, на черной совести которых тысячи невинных жертв… В этом зале прозвучал суровый приговор палачам советского народа: Абакумов, Леонов, Комаров были приговорены к расстрелу… Главный же виновник и вдохновитель «ленинградского дела» Маленков оставался на свободе…
После «ленинградского дела» снова поднялись акции Берия; теперь он смелее заходил в кабинет Сталина, вновь стал завсегдатаем ночных застолий и пирушек на ближней даче генералиссимуса. Все, казалось, вернулось на круги своя…
Вечерами, после затяжных допросов, совещаний и заседаний, Берия не отказывал себе в развлечениях, для чего, по его приказу, был переоборудован старинный особняк в Спиридоньевском переулке. Обычно развлекался в обществе женщин; постоянной, близкой по духу и взглядам на жизнь подруги у него не было. Ему больше нравилось другое — частая смена женщин. Каждая новая дочь Евы несла с собой не только новые запахи духов и косметики, а и новую энергию, необычность близости, ядреную свежесть тела. Его слабость — девственницы, когда он испытывал от недолгой борьбы, легкого, быстро сломленного им сопротивления истинное телесное наслаждение, приятную истому и долгое расслабление…
Не раз Берия и его оруженосец полковник Саркисов выискивали девушек на улицах Москвы, возле школ и институтов, в канцеляриях многочисленных ведомств.
«Ленинградское дело» было в самом разгаре, когда Берия, намекнув своему подручному Саркисову на необходимость развлечься, приказал остановиться возле одной московской школы. Черный «Паккард» стоял в тени недавно распустившихся деревьев. Берия и Саркисов не отводили глаз от стаек выходивших из школы учениц, отыскивая среди них самую красивую. Нет, не эта… Вот вышла на ступени рослая, голенастая, с красивой фигурой школьница. Берия дал знак Саркисову…
Обманным путем Валя Д-ва была привезена полковником Саркисовым в особняк, расположенный в старинном московском переулке, где ее встретила женщина в ярком цветастом платье, предложившая Вале стол с яствами и винами, которых она никогда не видела. Испуганно озираясь по сторонам, школьница, ведомая полковником и женщиной, не без страха обошла нарядно убранные комнаты. Саркисов предложил выпить за молодую, красивую девушку, за дружбу, но Валя наотрез отказалась, сославшись на то, что никогда в жизни не пила вина. Саркисов выпил вино, придвинул Вале полную клубники хрустальную вазу. Отведав изысканных угощений, Валя поняла, что попала в западню, и попросила разрешения уйти. Саркисов глыбой навис над девушкой.
— Никуда ты не пойдешь! — прорычал полковник. — Ты видишь, как тебя щедро угощали. Ты должна понять, что будешь служить человеку, который занимает в государстве очень большой пост. Ты должна гордиться этим доверием! Тем, что именно тебя избрали в подруги человека, обремененного решениями больших государственных задач!
— Пустите, я уйду! — требовала дрожащая от страха школьница, до конца поняв, что ей предстояло. — Я боюсь! Я еще…
— Замолчи! Тебя выбрал сам хозяин, когда ты выходила из школы. Никуда я тебя не отпущу!
— Меня мама ждет дома, — скулила Валя, все еще надеясь на то, что ей удастся вырваться из капкана.
— Не упрямься, а то хуже будет. Упрямство для тебя может плохо кончиться! И еще. Что бы здесь ни произошло — ты должна молчать! — полковник поднял перед ее лицом огромный, покрытый сверху черными волосами кулак. Валя успела рассмотреть вблизи устрашающе сердитое лицо полковника, ощутила еще больший страх, как только встретила его тяжелый взгляд. Обливаясь слезами, она не могла побороть идущую изнутри дрожь и потому вздрагивала всем телом, часто хлюпала носом, обхватив голову руками.
— Успокойся — скоро приедет хозяин, а ты рассопливилась! Иди в ванную, умойся, приведи себя в порядок. Хватит распускать нюни! Сам этого не любит. Ты должна выглядеть свежей и красивой. Поняла?
Валя вошла в ванную, увидела себя в зеркале и зашлась слезами, едва удержав себя от крика. Она схватилась за ручку двери, чтобы не упасть, опустилась на край огромной ванны, подвинула движок замка вправо и бессильно опустила руки на колени. Не имея сил подняться, она так бы и сидела на краю ванны, содрогаясь от душивших ее слез, обиды и страха. Не заметила, как с противоположной стороны бесшумно появилась женщина, села рядом, обняла за плечи и тихо прошептала:
— Не вздумай противиться! Искалечат и убьют. Что теперь делать? Бог терпел и нам велел. Значит, судьба твоя такая. Красивая очень, вот и понравилась хозяину. Стерпи. Не вздумай кричать. Будешь сопротивляться — плохо с тобой сделают. Ты — не первая. Я всего тут навидалась. Умойся. Тут духи всякие, заграничные есть. Хозяин любит духи. — Женщина вышла так же тихо, как и появилась.
Она вернулась через четверть часа, помогла девушке причесаться, напомнила о духах, осмотрела с ног до головы, шепнула на ухо: «Смирись. Подчиняйся ему, иначе… — женщина не договорила, глубоко вздохнула, подвела к двери, передвинула движок, толкнула локтем дверь. — Вот тут и жди, он уже подъехал».
Валя присела на краешек стула — ноги не держали, крепко ухватилась за резную спинку, сжала губы, едва не задыхаясь от страха. Не слышала, как открылась дверь.
— Ну, вот мы и встретились!
Испуганно повернув голову, Валя обомлела: перед ней стоял тот, кого она видела на трибуне Мавзолея во время первомайской демонстрации. В пенсне, с лисьей улыбкой на одутловатом, лоснящемся лице.
— Тебя зовут Валя, меня — Лаврентий Павлович. Устал чертовски! И очень хочу есть. Присядем за стол.
Берия подошел к девушке, взял ее за плетьми висевшие руки, подвел к заваленному снедью столу, усадил на стул, налил в бокалы красного вина, сел рядом, наклонив лысую голову, спросил: «За что, Валюша, ты бы хотела выпить?»
— Я… Я не пью… Никогда не пила вина, — едва слышно прошептала Валя, трепеща от страха.
— Это дело поправимое! Научимся. Это не так сложно. Вино, Валечка, очень полезно. Вот я — устаю чертовски, но выпью бокал-другой хорошего вина, и вся усталость исчезает. — Берия выпил вино, взял несколько ягод крупной клубники, бросил их в широко открытый рот, смачно задвигал челюстями, наклонился к школьнице. — Бокал поближе к таким красивым губкам, вот так… — Берия настойчиво управлял рукой девушки, обнимая ее за вздрагивающие плечи. — Пригубили… Теперь маленькими глотками пьем…
Валя попыталась высвободиться из объятий хозяина особняка, но почувствовала, что его сильные руки еще больше охватили ее тело. Она ощущала на себе тяжелое, частое дыхание, прикосновение его пышущего жаром лица.
Она не успела поставить на стол недопитый бокал — Берия обхватил ее огромными ручищами, поднял и понес в приоткрытую дверь спальни; возле широкой, покрытой ярко-красным одеялом кровати он опустил ее и торопливо сорвал с нее одежду — тонкое ситцевое платьице.
