Во время арии умирающей Виолетты Нина не выдержала и заплакала. В антракте к ней подошел полковник и попытался познакомиться.
После спектакля полковник (Саркисов. — А. С.) предложил «Паккард»…
В канун Нового года в квартире Нины раздался звонок Галины Стефановны и полковника с приглашением на встречу Нового года. Галина Стефановна рассказала, что Ниной интересуется крупный государственный деятель, он хочет ее видеть. Она согласилась на встречу.
Везут Нину на Спиридоньевский переулок. Полковник показывает особняк, их встречает женщина, усаживает за стол с яствами. Затем Галина Стефановна и полковник уходят. Она одна бродит по хорошо меблированным комнатам. Входит Берия, протягивает руку, знакомится.
— Я видел вас плачущей в театре. Вы очень нежны и чувственны. Ниночка, только честно, вас похитили?
Та дрожит.
— У вас тут как во дворце эмира бухарского.
Идет разговор о семье Нины, о причине слез в театре. Ей Берия показывает ванну, бассейн из черного мрамора:
— Все это только для моих жемчужин.
Берия показывает книги, им написанные.
— Зачем я вам, такому человеку? Я маленькая, глупенькая.
— Да, я на большой государственной работе, но в личной жизни я — простой человек, с пороками и хорошими качествами, такой же мужчина, которого влечет и свежесть юной девушки, и ее красота.
Нина заметила, как Берия в соседней комнате сделал себе укол. Возвратился возбужденный, глаза искрятся, движения порывистые. Он увлек Нину в соседнюю комнату, угощает вином, раздевает ее, целует плечо, вонзается зубами в правую грудь. Нина кричит, вырывается, он тащит ее в постель и овладевает ею…
И так каждую неделю, потом начались половые извращения… Мне стало это известно 10 июля 1953 года от собственной жены Ш-й Нины Константиновны»
[23].
Свидетельские показания и очные ставки убедили следствие в том, что Берия совершал насилия над девушками и женщинами систематически, «отбирая» для этого тех, кто случайно приглянулся ему или его сатрапу Саркисову на улице, в канцеляриях ведомств, на отдыхе, в командировках, при случайных знакомствах…
В «послужном списке» можно видеть фамилии женщин самых различных возрастов и национальностей: русские, украинки, грузинки, еврейки, азербайджанки, абхазки, татарки. Особую страсть питал к девушкам до двадцати лет… В его «донжуанский список» входили актрисы (московских театров, кинематографа, танцовщицы Большого театра), спортсменки, машинистки, студентки, инженеры, художницы, официантки и даже… секретарь месткома профсоюза. Все они, как правило, шли в особняк в Спиридоньевском по принуждению и даже с применением насилия.
Генеральный прокурор СССР Роман Руденко выделил эту, скрытую от людей «сферу деятельности» государственного преступника и постановил предъявить Берия Л. П. дополнительное обвинение по части II Указа Президиума Верховного Совета СССР от 04.01.1949 г. «Об ответственности за изнасилование».
Жертвами «полового разбойника» стали двести четырнадцать девушек и женщин, в их числе — имеющие мировую известность, знакомые советским людям по газетам, кино, радио…
На следствии выяснялись и малоизвестные страницы истории нашей страны. Мало кто знал, что у Сталина еще в предвоенные годы тлела мысль о низложении партийной верхушки и замене ее новыми людьми, не знавшими перипетий революции и Гражданской войны. В 30–40-е годы всячески раздувалась роль Сталина в революции («Краткий курс ВКП(б)» отводил Сталину решающую роль в предреволюционный период — «Ленин жил за границей и был оторван от России»), в дни октябрьского переворота, на полях братоубийственной Гражданской войны. О скромном месте Сталина в революции писал Джон Рид, но эту книгу вскоре изъяли из библиотек и больше не издавали. Но о тех днях хорошо знали уцелевшие в годы репрессий приближенные Сталина.
Вернемся, однако, к документам. Вот материалы допроса гр. Дуброва Бориса Семеновича.
«…Я работал оперуполномоченным до 1939 года Ростовского управления НКВД. 4 декабря в Ростов приехал Кобулов Богдан, работавший замнаркома внутренних дел, вместе с Абакумовым, назначенным начальником Ростовского управления НКВД. 7 декабря меня вызвали Меркулов и Кобулов и стали спрашивать о моих связях с братом моей жены Клименко Михаилом Ивановичем, находящимся в то время под арестом в г. Шахты.
11 декабря я был арестован, этапирован в Москву, в Бутырскую тюрьму в камеру № 156. Сокамерник Хазов рассказал мне, что его ведут по делу правотроцкистской организации, к которой принадлежат Молотов, Каганович, Микоян…»
Это происходило после назначения Берия наркомом внутренних дел. Видимо, Сталин, инструктируя нового наркома, дал поручение «вныматэльно посматреть таварищей Молотова, Кагановича, Микояна». Что тогда помешало раскрутить еще одно «дело» — сказать трудно.
Следствие шло медленно. Берия долго отказывался давать показания, кричал на следователей, стараясь запугать их, требовал вызова свидетелей, скомпрометировавших себя долгой совместной работой с обвиняемым.
В один из вечеров он попросил бумаги и карандаш. Сел в угол комнаты, долго смотрел на чистый лист…
Постучав в дверь, подал дежурному офицеру записку. Полковник Зуб прочитал написанное корявым почерком, с грамматическими и орфографическими ошибками письмо председателю Совета Министров СССР Г. М. Маленкову: «Егор разве ты не знаешь меня забрали случайные люди хачу лично доложить обстоятельства когда вызовеш. Лаврентий». Письму хода не дали. Берия требовал ответа, стучал в дверь ногами, угрожал охране, долго кричал.
В один из дней Берия отказался от допроса, молча сидел в углу, пока не вошел офицер с подносом — наступило время обеда. Берия начал кричать, топать ногами, схватил табурет и бросил его в офицера. О странном поведении арестованного доложили генерал-полковнику Москаленко. Тот вызвал Батицкого.
— Сходите к нему, Павел Федорович, — Москаленко кивнул на дверь, — объясните ему порядок пребывания под следствием. Вы это можете сделать без помощников.
«Разговор» подействовал: несколько дней Берия вел себя спокойно, пищу принимал без эксцессов и даже согласился дать показания.
10 июля в газетах появилось первое сообщение по делу Берия: «На днях состоялся Пленум Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Пленум ЦК КПСС, заслушав доклад Президиума ЦК — товарища Маленкова Г. М. о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Л. П. Берия, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала и выразившихся в вероломных попытках поставить Министерство внутренних дел над правительством и Коммунистической партией Советского Союза, принял решение — вывести Л. П. Берия из состава ЦК КПСС и исключить его из рядов Коммунистической партии Советского Союза как врага Коммунистической партии и советского народа».
