Капитаны: Ладожского пехотного Осип Корженевской, Севастопольского пехотного Александр Грессер, Екатеринославского егерского корпуса 3-го баталиона Максим Грессер, Переяславского конно-егерского Василий Синельников, Херсонского гранодерского Доромидонт Аленин, Харьковского легкоконного Евгений Аленин – употребляемы были в особые комиссии и развозили мои повеления. Равно Днепровского приморского гранодерского полку Иван Темирев, легкогранодерского баталиона Иван Енохин – сей употреблен был при штурме с особою командою, оказывал храбрость и усердие. Генерала-поручика и кавалера Дунина старший адъютант Андрей Дунин, Таврического гранодерского Константин Кучаев, Мариупольского легкоконного Брайкевич и Переяславского конноегерского Новосельской – заслуживают внимания и награждения.
О протчих чинах, исправлявших повсеместно мои повелении с отличною храбростию и рвением, подношу особой список.
Не могу не отдать справедливой похвалы и одобрения прибывшим на сей знаменитой случай господам волонтерам. Ревность и добрая их воля замечательны и достойны особливой похвалы; из них при 1-й колонне были камер-юнкер князь Барятинской и граф Шувалов, камергер князь Егор Голицын, лейб-гвардии капитан князь Борис Голицын, ротмистр конной гвардии князь Дмитрий Голицын; премьер-майоры: Чоглоков, Шпрингпорт, Боганской, Шепелев, который отличился храбростию и получил рану, лейб-гвардии конного полку поручик Раевский.
По третей колонне камер-юнкер Татищев. Орденского конно-гранодерского подполковник и кавалер граф Цукато, обер-квартермистр Клейст, который получил 15 ран, лейб-гвардии Преображенского полку прапорщик Шепелев, капитаны: виконт Сент-Уэн и Иван Дунин.
При четвертой колонне лейб-гвардии конного полку ротмистр Вышеславцов; при 5 колонне полковника Кесново, майоров графа Шуазель, князя Грузинского: все они, по засвидетельствованию частных и колоножных начальников, были в голове колонны, с первыми рядами взошли на батареи.
Генерал-поручик Потемкин рекомендует находившихся при нем дежурными Херсонского полку секунд-майора Лошакова и особливо свидетельствует расторопность и отважность премьер-майора Головлева, употребляемого им в сем случае в самые нужные и опасные места с поручениями, которые были доставляемы посреди всей жестокости огня проворно и исправно, да бывшего при нем Орловского пехотного полку секунд-майора князя Степана Мещерского, который посылан был также с приказаниями к колоннам неоднократно во время самого сражения и отдавал оные исправнейше.
О прочих чинах, отличившихся мужеством и храбростию, подношу список.
Словом, все чины сего войска, от вышнего до нижнего, изъявили наижарчайшую ревность к службе, наиудивительную храбрость в подвиге, так что не токмо утвердили славу мужества, российскому войску свойственного, но и превзошли ожидание и по истине колико требовалось мужества, чтоб неприятеля, которого, по объявлению пленных чиноначальников, было 30 000 человек, за стенами твердых тройных окопов, огражденных множеством пушек, щитавшего сии укрепления необоримым оплотом пред глазами всей столицы, на них возлагающей надежду, колико мужества, повторяю я, надлежало – превозмочь и все препоны противулежащие, и отчаянное преодолеть упорство. Безмерная неустрашимость токмо совершить могла столь важный подвиг и одержать победу.
[…]
Сей преславной день, даровавший нам столь важную, столь совершенную победу, в который разом поражены многотысячные силы мятежников и опрокинуты крепкие их оплоты и самой Варшаве угрожал близким ее падением, венчает великую Екатерину новыми неувядаемыми и вечными лаврами.
О наших убитых и раненых прилагаю здесь ведомость.
Генерал граф Александр Суворов-Рымникский
Рапорт А. В. Суворова П. А. Румянцеву с приложением реляции о занятии Варшавы
Реляцию вступления победоносных Ее Императорского Величества войск в Варшаву Вашему Сиятельству имею щастие при сем поднести.
Реляция о занятии Варшавы
[159]
Всемогущий Бог, милующий Россию, благословляя все предприятия великой нашей монархини, увенчал и ныне ее оружие многими быстрыми одна за другой победами и наконец покорением Варшавы.
По сокрушении мятежнических сил 24-го октября в Праге, в ту же полночь присланы были в победоносный стан из Варшавы депутаты и подали мне от короля письмо, с которого копию под буквою «А» представляю
[160]. Каков ответ мой к Его Величеству был послан, под буквою «Б»
[161], с письма от города
[162] ко мне под буквою «В» и статьи мои, на то им данные, под буквою «Г» совокупляю.
На другой день после того, то есть 26-го числа, те же самые депутаты, возвратяся в стан, привезли от города ответ, с коего копию под буквою «Д» представляю. Заметя в сих ответных статьях, что искали они продлить время, отпустил их в туж минуту с тем подтверждением, чтобы скорей решились, присовокупя к прежним статьям еще другие, с коих копию представляю под буквою «Е».
Тотчас приказано находившемуся с передовой стражей при Праге генерал-майору Буксгевдену, чтоб от нашего берега часть сожженного моста немедленно починить, а генерал-поручику Ферзену, чтоб он отряд генерал-майора Денисова при Карчове, в 4 милях от Праги, вверх по течению Вислы находящемся, на судах чрез Вислу немедленно переправил, а за ним и всему корпусу помянутого генерал-поручика переправляться.
В сию ночь в Варшаве произошло волнение. Войски хотели усильным образом короля и всех наших пленных увести, народ того не допустил.
На 27-е число, пополуночи в три часа, прислан от короля в стан наш подполковник Гофман с прошением на 8 дней срока на размышление, а в 9 часов утра явился ко мне от Его Величества граф Игнац Потоцкий с тою же просьбою и с иными не уважительными, отвергнутыми мною.
Чрез час потом прислан к Потоцкому от короля граф Мостовской с письмом, которое не распечатав, подано мне прочесть. Оно составляло полномочие трактовать со мной о мире. Ответ мой был таков: «С Польшею войны нет. Я не прислан сюда министром, а военачальник, сокрушаю толпы мятежников и кроме посланных уже от меня статей ни о чем трактовать не буду». Но, уважив утесненное состояние короля, когда, с одной стороны, вынуждала так называемая наивышшая Рада повторительных просьб об восьмидневном сроке, и с другой, что войски усиливались его увести с собою, отложил для безопасности его срок входу победоносных наших войск до 1-го ноября.
