История менялась так быстро, что на самом деле то, что вчера казалось незыблемым на века, очень скоро превращалось во время одномоментно прошедшее. В газете «Киевлянин» передовая статья вещала: «В настоящее время исход борьбы Добровольческой армии с большевиками решен: большевистская сила окончательно сломлена, бандиты Ленина и Троцкого более не в состоянии оказывать Добровольческой армии мало-мальски серьезного сопротивления, а руководимым А. И. Деникиным армиям… остается только преодолевать пространство и налаживать тыл и гражданское управление в стране».
Журналист газеты Василевский – Не-Буква, бывшей жене которого Любови Евгеньевне Белозерской предстоит оказать немалое и не самое благотворное влияние на судьбу Михаила и Таси, сообщает, что «регистрация офицеров, чиновников и врачей у Киевской комендатуры продолжается… Ежедневно записываются не менее ста человек…» Видимо, в эту регистрацию попал Михаил, а Тася, дружившая в саратовской гимназии с еврейкой Мейерович, доброй и отзывчивой девушкой, разделявшей ее взгляды на жизнь, такой же, как и она, любительницей театра, с ужасом наблюдает, что недалеко от Бессарабской площади, где жили евреи, деникинцы устраивали дикие погромы. «Каждую ночь слышались исступленные крики, плач, били в металлические вещи, ведра, тазы – подлинный шабаш ведьм. По утрам вся Бессарабская площадь была покрыта пухом, перьями, ломаной посудой и другими атрибутами человеческого боя». Именно после таких погромов покинул Киев великий еврейский писатель Шолом-Алейхем, увидев утром из окна подвала, где он прятался с семьей, землю, «как снегом покрытую пухом из вспоротых еврейских перин». В России пока оставалась живущая под Одессой его дочь, вырастившая позднее свое чадо – ныне известную американскую писательницу Бэл Кауфман, автора популярной у нас книги и киноповести «Вверх по лестнице, ведущей вниз». Очевидец тех событий оставил дневник, из которого явствует, что «большинство временных властей, приходя в Киев, занималось мародерством, спекуляцией и грабежом населения». И вот когда, по мнению Михаила и большинства киевлян, в городе установилась, и надолго, крепкая и нерушимая власть Доброволии, Булгаков как врач направляется на регистрационный пункт, собирающий офицеров на войну, где он увидит новые и многочисленные смерти и постарается спасти от гибели раненых. Но большевистские лидеры, и среди них Николай Щорс, впоследствии ставший комиссаром Киева, были иного мнения о судьбе города и Украины, сделанных совдеповскими. Но разве можно было тогда разобраться в происходящих событиях, предугадать их окончательную судьбу, хотя бы на несколько десятков лет вперед? И Булгаков следует на мобилизационный пункт не только по повестке, но и по велению сердца. Тасе снова провожать его в опасную дорогу. И поймем ее, молодую девушку, что тогда она ни в чем не перечила матери мужа, и потом, в преклонные годы, не восхваляла ее, но и не обмолвилась о ней ни одним недоброжелательным и обидным словом. Она не делает этого не только как женщина опытная, понимающая взаимоотношения людей, тем более семейные, но и зная, как Михаил обожал свою мать. Надя вспоминает, что в разговорах Миши с мамой «затрагивались житейские и весьма широкие мировоззренческие вопросы науки, искусства. Михаил любил поражать мать, как и других своих собеседников, парадоксальностью, оригинальностью суждений, едкой иронией…»
Несомненно, что в числе этих собеседников, и наиболее часто, бывала Тася. Михаил раскрывался ей как человек незаурядный, мыслящий, и весьма оригинально! Надя уверена в любви Таси к Мише, в неимоверном ее интересе к нему, она знает слова Таси и приводит их дословно так: «Она сказала, что будет там, где он, и не иначе». Миша, в свою очередь, счастлив с юной супругой в Никольском, он, даже будучи тяжелобольным, часто ссорился с женою, пытающейся отучить его от вредной привычки, по воспоминаниям одного из лучших друзей детства и всей жизни скрипача Саши Гдешинского, «сетовал на кулацкую черствую натуру туземных жителей (в Никольском. – B. C.), которые, пользуясь неоценимой помощью его как врача, отказали в продаже «полфунта масла, когда заболела жена…»
При каких обстоятельствах стала рваться нить их любви, по крайней мере в первые годы соединявшая истинно и пылко любящие сердца, мы попытаемся предположить дальше, хотя до этих событий еще весьма далеко, и была ли нарушена связь их сердец, порассуждаем позднее, на основе фактов и реальных выводов. А пока Тася отправилась провожать мужа на фронт, на Кавказ.
В сердце Таси тревога за мужа. Забыты мучения и стрессы, испытанные ею во время болезни Михаила.
Человеческая память избирательна, она отсеивает малозначимые в жизни факты, но некоторые из них продолжают храниться в глубине сознания и неожиданно всплывают на поверхность. Одному из интервьюеров Татьяна Николаевна поведала, как они с Булгаковым боролись с обнаглевшими крысами, бросавшимися на них, травили их сулемой. И тут же она рассказывает момент из своей жизни, который забыть невозможно, говорит внешне спокойно, но с внутренним необычайным волнением, о чем свидетельствуют ее вспыхнувшие страдальческие глаза. Татьяна Николаевна вспоминает случай, когда братья Михаила – Коля и Ваня – выбили из его рук браунинг, которым он целился в нее. И вслед за этим немедленно оправдывает мужа – он пугал, убивать не собирался. Она любит Михаила, хотя со времени их женитьбы утекло немало разнохарактерных лет.
Тася боялась одурманенного наркотиком сознания мужа и не случайно называет это время в их жизни ужасным, страшным. Она мучилась и претерпела все невзгоды его болезни, она страдала, но любила его. Говорят, что любовь творит чудеса, и я этому верю. Тася провожала на фронт Гражданской войны исцеленного ею молодого врача Михаила Афанасьевича Булгакова.
«Велик был и страшен год по Рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй», – писал Михаил Булгаков в начале двадцатых годов, писал, что пережил и думал, и только спустя более полувека, с вершины конца столетия, мы можем утверждать, что был тот год более страшен, чем велик, и неслыханно кровав.
Булгаков садится в поезд, направляющийся на Кавказ, и не случайно. За несколько дней до отъезда в дом Булгаковых приносят записку от двоюродного брата Константина: «Николка жив, хотя и не совсем здоров. У него сыпной тиф. Кризис миновал. Поправляется. Лежит в пятигорском госпитале…»
С этого момента волнения о судьбе брата поселяются в семье Булгаковых, возникает мысль лично помочь ему. К тому же свои услуги в этом предлагает товарищ Константина, капитан Корецкий, принесший Булгакову записку от него.
Через неделю Михаил Афанасьевич, благодаря заботам капитана, получил предписание киевского коменданта, в котором говорилось, что «М. А. Булгаков, врач военного резерва, направляется для прохождения службы в город Пятигорск».
Еще неделя ушла на дорогу до Пятигорска, в лермонтовские места, для нас связанные с именем великого поэта, а для горцев – их исконные места проживания, и чем ближе приближался поезд к линии фронта, тем понятнее и рельефнее вырисовывались в сознании молодого врача стихи великого поэта: «Кавказ! Далекая страна! Жилище вольности простой. И ты несчастьями полна и окровавлена войной!»
Штаб Терского казачьего войска размещался в одном из лучших зданий Пятигорска – бывшей гостинице «Бристоль», кстати, сохранившейся до наших дней в почти первозданном виде, с прежними, не улучшенными номерами, с высокими лестницами, с большим, едва ли не доходящим до потолка зеркалом, расположенным в пролете второго этажа, со старой картиной в вестибюле, изображающей дуэль Лермонтова с Мартыновым, их секундантов, и подтверждающей покорение Кавказа Россией еще в давние времена.
