Глава 20
Рыжая смерть
Изучив предыдущие испытания, я узнал лишь о двух случаях, когда хаггенбруд первым делом набрасывался на своего противника, откладывая убийство пурр на потом, когда тот уже был мертв.
В каждом случае противнику удавалось нанести чудовищу ранение. Кроме того, хотя в обоих случаях поединок продолжался недолго, однако действия противника так или иначе меняли его привычный ход. Если я смогу привлечь внимание хаггенбруда исключительно к моей персоне, то вмешательство ведьмы будет еще эффективнее по причине неожиданности.
Над ареной, эхом отлетая от стен, прозвучал третий сигнал. Двенадцать конечностей хаггенбруда распрямились, и со свирепым рыком все три ипостаси встали на две ноги. И ринулись в бой. На меня, а не на пурр.
В следующее мгновение я тоже пришел в движение – шагнул чудовищу навстречу. В левой руке я держал саблю старого Роулера, в правой – мой любимый кинжал.
Пять шагов, каждый стремительнее предыдущего – и я уже был возле края ямы, откуда мог острием дотянуться до моего тройного противника. Элемент неожиданности был теперь на моей стороне. Хаггенбруд явно не ожидал такой прыти.
Лязгнули челюсти, и меня обдало зловонным дыханием. Когтистые пальцы промахнулись мимо моего лица лишь на толщину крысиного уса. И вновь настал мой черед.
Я нанес два удара, один за другим. Первый выпад, саблей, пришелся мимо цели – мой противник оказался на редкость прытким. А вот мой любимый кинжал свою цель нашел. Его острие попало чудовищу в глаз. Толпа взревела. Три глотки одновременно взвыли от боли. Как же приятно было это слышать!
Теперь у хаггенбруда было одним глазом меньше – пять вместо прежних шести.
Между тем я перепрыгнул яму и оказался на другой ее стороне. Подняв для устойчивости хвост параллельно спине, я был готов к новой атаке.
Раскрыв пасти, все три ипостаси чудовища устремились ко мне. Лица всех трех были перекошены от ярости. Но прыгнуть через яму не осмелилась ни одна. Все три предпочитали держаться ближе к ее краю – две слева от меня, третья справа. Выждав до самого последнего момента, я сделал сальто назад и вновь оказался на противоположной стороне. Потом быстро подбежал к столбу, к которому была привязана «Несса», разрезал на ней путы и вручил кинжал.
Толпа ахнула. Прежде такого никогда не происходило. Впрочем, правилами это никак не оговаривалось, следовательно, было вполне законно.
Мы встали с ведьмой плечо к плечу лицом к яме. И вновь все три ипостаси хаггенбруда принялись медленно ее обходить. Все пять глаз буквально испепеляли меня злобой.
Порой во время схватки мы не отдаем себе отчета в своих действиях – уклоняемся от ударов или же сами наносим их инстинктивно, гораздо быстрее, чем мысль поспевает за нашими действиями. Воин как будто впадает в транс: его тело движется, повинуясь собственной воле, еще до того, как спланирован следующий шаг.
Вот и сейчас было точно так же. Но появилось и кое-что новое. Когда я сражался бок о бок с ведьмой, казалось, мы наделены общим сознанием. Благодаря чарам или же напряжению боя, но мы с ней как будто переместились в другое измерение, наши тела действовали, повинуясь единой воле. Так это было или нет, я не знаю. Но то, как мы с ней сражались, в чем-то было сродни слаженным действиям трех ипостасей хаггенбруда.
Моя сосредоточенность была абсолютной – я даже не слышал рева возбужденной толы. Мы с Грималкин дрались в гробовой тишине. Ведь всего одно прикосновение чудовища – и нас ждал бы киррос, рыжая смерть. Когда мы с Грималкин атаковали хаггенбруда, его когти промахнулись мимо моего лица на считаные дюймы; кожу обожгло его омерзительное дыхание. Наши клинки сверкнули. Чудовище вскрикнуло. Мы смогли его ранить, пустили ему кровь.
Я ощущал удары Грималкин как свои собственные. Не сомневаюсь, что то же самое было и с ней. Наши действия были общими. Мне казалось, что я воспарил над собственным телом и с высоты наблюдаю за поединком. Помню, на какой-то миг я подумал о том, как воспринимают наш поединок зрители. Наверняка они видят его совершенно иными глазами.
Ибо как пурра Несса могла сражаться с такой яростью и умением? Наверняка ведьма скрыла это от их взглядов, отчего им казалось, будто в схватке сошлись только я и хаггенбруд. Если честно, трудно определить, чей вклад в сражение был большим, ее или мой. Как я уже сказал, мы словно стали единым целым. Мои руки были ее руками, ее кинжалы – моими кинжалами. Несказанное удовольствие – сражаться бок о бок со столь искусным воином.
В считаные секунды от двух ипостасей хаггенбруда остались одни ошметки, раскиданные по всей арене. Победа уже была почти нашей, однако в следующий миг баланс сил уже грозил измениться.
Последнее тело чудовища бросилось прочь от нас к столбу, к которому был привязана Сюзан, старшая из двух сестер. Этот маневр застал нас врасплох. До этого хаггенбруд не выказывал никакого интереса к пленницам. Несчастные пурры полными ужаса глазами наблюдали за происходящим.
Фактически чудовище уже потерпело поражение и вряд ли могло рассчитывать на победу – для этого ему требовалось убить обеих пурр. Но на это уже почти не было времени. Скорее всего им руководила обыкновенная месть.
Я не дал этому осуществиться, глубоко вогнав саблю в его левый глаз. Хаггенбруд дернулся и забился в предсмертных конвульсиях. Еще несколько мгновений – и жизнь окончательно покинула последнее тело. Мы одолели хаггенбруда! Мы победили!
Эта неожиданная победа вызвала настоящий фурор, который грозил вылиться в беспорядки. Впрочем, на трибуны тотчас выскочили около сотни смотрителей и дубинками принялись утихомиривать разбушевавшихся зрителей. Многим буянам размозжили головы. Было видно, что смотрители делают свое дело с удовольствием – на трибунах текло даже больше крови, нежели на самой арене. Знали бы вы, как я упивался этим зрелищем! Впрочем, моя радость была недолгой. К сожалению, вскоре зрители вновь заняли места на трибунах.
Как только порядок был восстановлен и тела погибших убрали, на арену вышел судья и официально объявил мою победу. Правда, вид у него при этом был не слишком радостный: он явно был далеко не в восторге от моего неожиданного триумфа. Да что там! Он с трудом скрывал свое потрясение и досаду. Увы, ему ничего не оставалось, как подтвердить мою победу.
Кстати, делал он это не зачитывая с листа. Он явно подготовил лишь одно заявление – о моем поражении и смерти. Говорил он медленно, как будто, прежде чем произнести вслух, взвешивал в уме каждую фразу:
– Стоящий перед вами маг хайзды победил в поединке, чем, безусловно, доказал свою правоту. И Братство шайксы, и Триумвират должны признать эту победу. Маг волен покинуть город и взять с собой своих пурр. Они официально признаны его собственностью. Так гласит закон, и никто не вправе его оспорить.
В общем, мне оставалось лишь схватить свою собственность, вернуться домой и как можно скорее покинуть стены Валькарки.
