Девушка с серыми глазами неожиданно оказалась занята таким же, как она сама, юным маменькиным сынком с тонкой шеей и без всяких признаков мускулатуры. Разумеется, Мите ничего не стоило положить его на обе лопатки, показав девушке, какими должны быть настоящие мужчины. Такими, как он, Дмитрий Архипов. Он не мог не понравиться Даше и… понравился. Он помнит удивленный взгляд ее огромных глаз, который в очень скором времени трансформировался во влюбленный.
Митя был у Даши первым, что растрогало его, законченного циника, до глубины совершенно заскорузлой, как он считал, души. Честно говоря, порой он не верил, что она вообще имеется в его натренированном организме. С Дашей Митя начал заново постигать мир и самого себя. Оказалось, что он умеет быть нежным и сентиментальным. Оказалось, что умеет любить и дорожить этой своей любовью, а также любовью Даши. Митя сознательно отказался от многих мужских удовольствий, чтобы проводить как можно больше времени с семьей и – вот тебе на! Откуда-то опять выполз этот мозгляк Ванечка! Он, Дмитрий Архипов, не позволит Лукьянову сломать его жизнь!
«Мозгляк Ванечка» где-то задерживался. Архипов выкурил уже полпачки сигарет, а Ванечка не спешил возвращаться домой. Митя опустился на скамейку возле его подъезда и тут же вскочил обратно. А что, если Лукьянов как раз сейчас встречается с Дашей? Что, если он ее уже опять склонил… Черт! Даша последнее время ходит такая несчастная и потерянная, что ее можно склонить к чему угодно. Только бы опять не дошло дело до секса! Только бы не дошло! То, что она плела про любовь к Ванечке, – ерунда… Вот если опять дошло до секса, значит, Даше с Лукьяновым понравилось и тогда Митины дела могут быть плохи. Ему всегда казалось, что он что-то делает не так, как Даше хотелось бы. Она однажды даже сама указала ему на некоторые моменты их интимной жизни, которые ее не устраивали. Митя постарался исправиться, но… В общем, не заснуть сразу после того, как дело сделано, он никак не может. У него выработался такой условный рефлекс еще со времен тех девок, которые сменяли друг друга в его холостяцкой постели. Даше хотелось бы, чтобы Митя еще какое-то время обнимал ее и целовал, но его сразу вырубает. Если бы не дочка, то сексуальную жизнь можно было бы перенести на более раннее время суток, тогда он, безусловно, продержался бы, а в двенадцатом часу ночи, да после тяжелой рабочей смены… ну никак… А этот Лукьянов, возможно, способен не засыпать, а еще часа полтора продолжать ласки и любовные признания. Он наверняка занимается каким-нибудь легким интеллектуальным трудом. После такой работы, конечно, спать не сильно тянет.
Архипов уже совсем собрался идти к остановке автобуса, когда в конце улицы показался Лукьянов. Он медленно шел к дому, ритмично помахивая щегольским кейсом. Мите показалось, что он явно стал выше ростом и шире в плечах, а потому уже не производил впечатления мозгляка. Хотя… этот портфельчик да причесочка на проборчик… Ботаник – одним словом… Интеллигент хренов! Сейчас огребет по полной!
Заметив Архипова, хренов интеллигент и ботаник в одном лице сначала резко затормозил в удивлении, а потом более быстрым шагом пошел навстречу его пудовым кулакам. Митя и не заметил, как они у него непроизвольно сжались при виде соперника.
– Ну? – с вызовом произнес Лукьянов, оказавшись рядом с Дашиным мужем.
Митя опять с неудовольствием заметил, что они стали с Ванечкой одного роста и почти одинакового телосложения. Ничего… Он, Митя, будет драться за правое дело, за свою собственную жену, а потому непременно победит!
– Не нукай, не запряг, – ответил он Лукьянову, неожиданно вспомнив старинную приговорку.
– Чего ты хочешь, Архипов? – спросил тот и поставил свой кейс на поребрик.
– Я хочу, чтобы ты забыл даже мечтать о Дашке!
– Ну… мои мечтания ты никак контролировать не можешь, – неприятно усмехнувшись, ответил Ванечка очень даже сильным и мужественным голосом.
– Могу!!! – Митя почувствовал, как к горлу подступила удушающая ненависть. Он схватил Лукьянова за полы стильной летней курточки и притянул к себе. Светлые глаза соперника оказались прямо перед его собственными. И он выдохнул прямо в них: – Убью, с-с-собаку…
Ванечка продолжал глядеть в его глаза, не мигая. Если бы он хотя бы мигнул, если бы смотрел на него не с таким вызовом, то, возможно, Митя не стал бы вкладывать столько силы в удар. Струйка крови, которая потекла из-под головы Лукьянова к кроссовкам Архипова, была странно яркой… будто бы ненастоящей…
Майя Орлова была уверена, что жена Григория представляет собой расплывшуюся бабенку с пучком бесцветных волосенок на затылке и абсолютно голым, без косметики лицом. Иначе, чего бы Осипчуку таскаться по другим женщинам. Майя видела, что делают с большей частью женщин роды и грудное вскармливание детей. Почти все ее замужние сотрудницы страдали излишним весом и, кроме губ, не красили вообще ничего. Можно подумать, что перламутровая помада гнусно-розовых оттенков может как-то украсить поблекшее лицо, под которым еще лежат гармошкой два-три подбородка. Такой тон не только не украшает, а еще больше подчеркивает недостатки неухоженного лица. У жены Осипчука детей было двое, а потому она просто обязана была быть толстой, бесформенной и… скорее всего, тупой…
– Вера, – представилась женщина, которой Майя открыла дверь. – Вера Осипчук. – Поскольку Майя застыла в полном недоумении, женщине пришлось пояснить: – Я жена Григория Осипчука. Мне нужно с вами поговорить.
– Чего вам надо? – грубо спросила Майя, и тут же пожалела об этом. Похоже, не Гришкина жена, а она сейчас выглядит тупой и недалекой. А эта Вера хороша… Как же она хороша! И чего этому Осипчуку не хватает?
– Может быть, вы разрешите мне пройти? – Женщина не стала отвечать на грубость и совсем не зло улыбнулась. Майя посторонилась, чтобы она смогла пройти, а когда назвавшаяся Верой взялась за застежку изящных босоножек, даже поспешила сказать:
– Не снимайте! – и сделала гостеприимный жест в сторону комнаты. Интересно, чего эта Вера хочет. Судя по ее виду, она не собирается лить слезы и канючить что-нибудь вроде: «Верните детям отца».
Вера Осипчук прошлась по комнате, внимательно разглядывая обстановку: компьютерный уголок, книжные полки, туалетный столик, потом обернулась к застывшей в выжидательной позе Майе и сказала:
– Похоже, не ошибусь, если скажу, что здесь не живут мужчины.
– Почему же? – усмехнулась Майя. – Иногда живут.
– Но… временно. Они здесь задерживаются не дольше, чем на месяц, ведь так?
– Н-ну… допустим… И что?
Вера без приглашения опустилась в кресло напротив хозяйки квартиры, и Майя подивилась гибкости ее стана и красивой форме тонких кистей рук, которые она необыкновенно изящно устроила на подлокотниках. Жена Осипчука была не просто красивой и ухоженной женщиной, она излучала какие-то особенные флюиды, на которые должны были бы со всех сторон слетаться мужчины. Странно, что ее муж Григорий искал утешения у других женщин. На его месте Майя мыла бы этой красавице ноги и не дала бы ни одному яркому медному волоску упасть с ее гордой головы.
