Значит, нужно сломать сценарий. У Доплера все рассчитано — заложники мирно ждут казни, агент Интерпола убита, опасность устранена, утром за Доплером приедут на мотосанях или прилетят на воздушном шаре. Нет, сволочь! Может быть, я бы не стала принимать это так близко к сердцу, если бы на моих глазах не застрелили Ингу. И если бы бывшая коллега не рассказала мне о привычках господина Доплера подчищать за собой. Уж если он взорвал вагон скоростного поезда, чтобы не оставить следов, что ему жалкая кучка мирных людей. Если бы я этого не знала, то, возможно, сидела бы смирно вместе с остальными и ждала, когда нас придут спасать, и позволила бы перерезать всех, как овец на бойне.
Нет, я такого не допущу. Если нас убьют, значит, такова судьба. Но сидеть и ждать своей очереди я не стану.
Сломать сценарий.
Я вышла на середину комнаты и громко и отчетливо проговорила:
— Сегодня ночью мы все можем умереть. Поэтому я хочу, чтобы вы знали: в нашем отеле остановился международный преступник, торговец оружием по кличке Доплер. Он имеет привычку убивать свидетелей, без различия пола и возраста. Так что если кто-то надеется хорошим поведением купить себе жизнь, выбросите эту хрень из головы. Его подручные на моих глазах застрелили женщину, норвежку Сольвейг. Она была агентом Интерпола и прибыла в «Шварцберг», чтобы арестовать преступника. У Доплера с собой устройство, подавляющее сигналы связи, поэтому не действуют мобильники. Сольвейг хотела предупредить своих коллег, что Доплер здесь. Но не успела, ее убили, и Доплер в очередной раз надеется уйти от правосудия. Мы не знаем, кто он, но методом исключения нетрудно догадаться. Правда, господин Кабанов?
Камера висела высоко, я подпрыгнула и попыталась достать ее кулаком, но не смогла. Поэтому я послала в объектив издевательскую улыбку.
Дверь распахнулась. Телохранители миллионера не вошли, а вбежали в столовую. Один навел автомат на заложников, а другой повалил меня на пол и принялся пинать ногами. Я перекатилась и оказалась под столом. Охранник предсказуемо забежал с другой стороны стола, а там его уже поджидала я — со столовым ножом в руке. Этим ножиком я и пригвоздила к полу ногу человека, застрелившего Ингу. Амбал заорал и повалился на спину. Я выкатилась из-под стола и… я успела бы чиркнуть по горлу охранника лезвием столового ножа, если бы не второй охранник. Я недооценила их выучку и быстроту реакции — это была первая моя ошибка. А вторая — я переоценила заложников. Я надеялась, что когда выведу из строя одного, кто-нибудь из мужчин — Альдо или арийцы — хоть на время отвлечет второго. Только отвлечет — большего мне не надо. Я бы завладела автоматом упавшего, а с оружием в руках справилась бы и со вторым.
Но никто не посмел даже руку поднять, чтобы отвлечь внимание амбала номер два. Мне не хватило буквально пары секунд! И удар прикладом отправил меня в темноту.
Когда я очнулась во второй раз, Тильда Фаринелли, стоя на коленях, бинтовала мне голову. Руки девушки тряслись, но дело свое она знала. Перед глазами у меня плавали какие-то клочья, а в висках стучало. Голова с левой стороны адски болела. Я подождала, когда Тильда закончит, подняла руку и осторожно потрогала повязку.
— У вас рассечен лоб и сорван лоскут кожи, — шепотом сообщила девушка.
— Придется пересаживать с подмышки, — вздохнула я. Тильда дико глянула на меня. Видимо, решила, что у меня мозги от сотрясения превратились в яичницу-болтунью.
— Это шутка, — едва слышно выговорила я. — Шуток не понимаете?
— Милочка, сейчас не время шутить, — строго проговорила Сильвана Фаринелли. — Ради всего святого, объясните, зачем вы это сделали? Зачем напали на того охранника? И зачем рассказали нам о международном преступнике?
— Деточка, своим рассказом вы всех нас подставили под удар, — придвинулся ближе Альдо Гримальди. — Если у нас и были какие-то шансы, что негодяи уйдут и оставят нас в покое, то теперь, после всего, что вы наговорили…
Леон высунулся из-за плеча дядюшки и шумно вздохнул, точно большая и неопрятная собака. Глаза у него были точно как у спаниеля.
— У вас и до этого не было ни единого шанса, — я оскалила зубы, изображая улыбку. Потом я села. Комната резко поехала влево, затем качнулась вправо и наконец заняла правильное положение. Я еще раз потрогала голову. Череп цел, все нормально. Жаль, не удалось сломать сценарий Доплера сразу, но я не собираюсь останавливаться на достигнутом. Сейчас вот голова перестанет кружиться…
— Судя по тому, как свободно мы беседуем, наши тюремщики ослабили свой тотальный контроль? Значит, не у нас одних неприятности сегодня вечером, а? У них тоже завелись кое-какие проблемы? — весело спросила я. Все смотрели на меня с непонятным выражением — смесью жалости и страха.
Сестры Вострецовы глядели на дверь не отрывая глаз. Младшая безостановочно гладила старшую по спине.
— Послушайте! — разозлилась я. — Нас здесь десять человек. Даже если будет штурм или Доплер прикажет нас всех перестрелять, есть шанс, что кто-то уцелеет. И этот «кто-то» потом сможет рассказать, что же здесь произошло. Вот для этого я и выдала вам секретную информацию Интерпола. Вы и так влипли, господа и дамы! Вам и так не удастся тихо отсидеться в уголке. Каждого из вас и так ждет пуля. А со мной у вас может появиться шанс на выживание. Только помогите мне. Одной мне не справиться.
Под моим пристальным взглядом заложники один за другим опускали глаза.
— Если никто из вас не готов рискнуть своей жизнью ради других, значит, мы погибнем все, — наконец жестко сказала я.
— Думаю, я попытаюсь вам помочь, — кивнула Сильвана Фаринелли. — Только не понимаю, какой помощи вы от меня ждете. Стрелять я не умею, бегать при моей комплекции тоже несподручно… Я умею только одно — петь.
— Значит, когда я подам сигнал, вы споете! — улыбнулась я. — Очень громко, пусть у них мозги из носа полезут.
Услышав это, Леон зашелся в истерическом хохоте. Подросток повалился на спину и дрыгал ногами. Дядя смотрел на него с некоторым испугом.
— И часто с ним такое? — осторожно спросила я. Мне не улыбалось иметь у себя в тылу такую бомбу замедленного действия, как этот ненормальный мальчишка. Конечно, Леона я не брошу, но лучше все-таки заранее знать, чего от него ожидать.
— Понятия не имею, — пробормотал Гримальди. — Моя дорогая сестра ни о чем подобном мне не писала.
Внезапное подозрение холодком пробежало по позвоночнику, и я спросила невинным тоном:
— Скажите, Леон давно живет с вами?
— Честно говоря, приехал за неделю до вас, — пожал плечами хозяин.
— И до этого вы его много лет не видели? — сообразила я.
— Последний раз я держал его на коленях пятилетним малышом, — ответил Альдо. — Я нечасто покидаю «Шварцберг», редко спускаюсь вниз и еще реже навещаю свою дорогую сестру.
— Понятно, — протянула я, внимательно разглядывая подростка. Мальчишка наконец успокоился и перестал хохотать. Теперь он старательно распутывал узлы на шнурках своих кроссовок. Да, голубчик, очень убедительно.
