Чемоданчик был полон, полон сверкающих металлических штучек, при виде которых меня мороз продрал по спине. Здесь были щипцы и сверкающие алмазным блеском пилы, были какие-то тиски и неприятного вида изогнутая проволока. Скальпели покоились в отдельных ячейках, на почетном месте.
Рация вдруг захрипела, прерывая потрясенное молчание. Голос, который донесся из коробки, был настолько искажен помехами, что едва можно было разобрать слова.
— Начинайте, — приказал голос, рация пискнула и отключилась.
Резвый открыл рот и заговорил. Видимо, это был заранее заученный текст, потому что дубина-охранник даже ни разу не сбился. Он говорил по-русски, а Хромой тут же переводил на вполне сносный английский.
— Наш босс — серьезный человек. Его время стоит дорого, — тут Хромой обвел всех угрожающим взглядом, который надолго задержал на мне. Ну и пожалуйста. Ты мне тоже не нравишься, упырь.
— Он больше не потерпит сопротивления или непослушания. За любую попытку не подчиниться приказу немедленно последует наказание.
Под тяжелым взглядом громилы заложники еще ниже опустили головы. Никто не смел встречаться взглядом с холодными голубыми глазами русских медведей. Убедившись в том, что все всё осознали и прониклись серьезностью намерений, Резвый продолжал:
— Босс прибыл сюда с важной миссией — встретиться с одним человеком, посланцем серьезных людей.
Надо же, какой жалкий, ограниченный, убогий лексикон у этих типов — что у говорящего по-русски, что у его дружка-переводчика!
— Вы все видели этого человека — это однорукий в черном свитере, с короткой бородой, он жил в номере втором. Кто-то из вас, суки, убил посланца прямо в отеле и выбросил труп в снег.
Последовал еще один мрачный тяжелый взгляд. Тильда начала тихо плакать. Мать положила руку ей на голову и пригнула девушку к полу, заставляя лежать смирно. Только истерики нам тут не хватало!
— Мы должны узнать, кто из вас это сделал. Кто убил однорукого? Пока не узнаем, никто из этой комнаты не выйдет. Советую отвечать правдиво и ничего не скрывать по двум причинам. Первая — наш босс в эту минуту слушает и видит все, что происходит в этой комнате.
И Резвый замолчал. Ладно, если ты, как комик в стендап-шоу, ждешь, чтобы тебе подбросили реплику, я могу помочь.
— А вторая? — поинтересовалась я.
— Вторая — вот она.
И Резвый широким жестом указал на жуткое содержимое чемодана.
— Сейчас каждый из вас по порядку и кратко ответит на наши вопросы. Если нам что-то не понравится, мы применим инструменты. Всем ясно?
Тильда взвыла от ужаса, но мать властной рукой закрыла девушке рот. Леон мелко дрожал, сидя почти у ног охранников.
Я уже было открыла рот, чтобы положить конец этой мерзкой сцене. Я собралась сказать, что прекрасно знаю, кто прикончил Карима Шада. Это сделала Инга, она же Анна Сольвейг Кристиансен. А поскольку она уже мертва, никакой надобности в допросе, тем более с применением силы, нет.
Но я заставила себя опустить взгляд и сделать вид, что так же, как и все, страшно напугана предстоящим допросом. Соображение, которое сковало мой язык немотой, было вот каким: допрос десяти человек займет немало времени. А время — это жизнь. Пока мы нужны Доплеру, пока ему нужно получить от нас какую-то информацию, он нас не убьет. Так что поживем пока. Кто знает, вдруг спецназ Интерпола уже крадется вверх по склону к «Шварцбергу».
Я не слишком на это надеялась, но кто знает? К тому же я не верила, что Хромой и Резвый и в самом деле применят свой жуткий инструментарий. Для допроса неподготовленного человека клещи не нужны. Достаточно умелых рук, в крайнем случае пластиковой бутылки, наполненной водой из-под крана. И очень скоро любой расскажет вам все, что вы хотите услышать. А эти заложники, перепуганные мирные люди, выложат вам все и даже сверх ожидаемого. Вероятно, Доплер просто любил эффектные сцены и решил ускорить получение информации, как следует припугнув заложников. Что ж, признаю — ему это удалось!
Леон сделал какое-то движение, пытаясь уползти подальше в тень, но в этот момент ярко вспыхнули все лампы под потолком, и подросток только привлек к себе внимание.
Резвый одной рукой схватил мальчишку за воротник и приподнял, как кутенка. Леон пискнул и поджал ножки. Громила смерил презрительным взглядом мальчишку, который болтался в его руке, как макаронина, и отпустил парня. Тот свалился на пол и захныкал.
— Вот с тебя и начнем, — с мрачным удовольствием произнес Хромой. — Давай, парень, выкладывай — когда и с какой целью прибыл в «Шварцберг»?
Леон что-то забормотал, пуская слюни и косясь на амбалов сквозь толстые стекла своих очков. Речь его была такой невнятной, что Резвый склонился к нему, чтобы получше расслышать — видимо, хотел как можно лучше выполнить приказ босса. Но парнишка шепелявил и брызгал слюной, брызги попали на лицо охранника, и тот в ярости размахнулся, чтобы ударить мальчишку. Леон не стал этого дожидаться — он выгнулся дугой, закатил глаза и забился в припадке. Резвый со страхом и отвращением отступил на шаг, отряхивая руки. Леон бился на полу, пуская изо рта пену. Тильда сделала движение к мальчику — видимо, клятва Гиппократа оказалась сильнее страха перед преступниками, но я ухватила девушку за рукав и удержала на месте, едва заметно помотав головой. Я знала, что с Леоном все будет хорошо.
— Пожалуйста, не мучайте мальчика, — Альдо Гримальди поднялся и умоляюще смотрел на вооруженных охранников. — Разве вы не видите, что он болен? Леон мой племянник, сын моей дорогой сестры. Он живет со мной и помогает мне по хозяйству. У него умственное расстройство, он отстает в развитии. Он как ребенок. Если кто-то и убил господина Шада, то уж никак не Леон. Пожалуйста, отпустите его.
Охранники уставились на парнишку. Тот затих, только всхлипывал. Резвый поддел носком ботинка очки с толстыми линзами, что свалились на пол во время припадка, подумал — и с хрустом раздавил их тяжелой подошвой.
— Забери своего недоумка, — брезгливо скривился Хромой.
Леон поспешно отполз подальше и замер в углу, лицом к стене. Охранник обвел веселым взглядом притихших заложников:
— Так, кто у нас следующий? Вот вы, дамочки.
Выбор пал на сестер Вострецовых.
— Нет! нет! не надо! — взвыла старшая Тамара.
— Мы ни в чем не виноваты! — зачастила младшая Лиля и ткнула пальцем в сестру. — Это она любит совать нос в чужие дела. А я ничего такого не делаю!
Оба охранника загоготали — настолько забавными и отвратительными выглядели сестры.
— Все замочные скважины обнюхали, да, бабоньки? — веселился Резвый. — И что же вы успели вынюхать?
Тамара вдруг выпрямилась, поджала губы и с чувством оскорбленного достоинства проговорила:
— Ну, например, как вы по ночам ходили к жене вашего босса!
Повисла кошмарная пауза. Охранники переглянулись и как по команде шагнули к несчастной тетке, сидевшей на полу. Неожиданно для всех ее сестра с воплем повисла на ноге Резвого:
