– Да.
– Хорошо.
– Ты же не против, что я поделилась с твоим лучшим другом?
– Не-а.
– Ну вот.
– И с Юлией.
– Ты же знаешь, у меня нет секретов от Юлии.
Я подхожу к двери на потенциальный балкон и открываю ее. На ветвях вишни висят ягоды. Я слышу, как Майя у меня за спиной раскладывает что-то на столе. Открывает бутылку вина.
– Что, нельзя было говорить?
– Почему?
Я пересчитываю вишни на одной из тех веток, что повыше. Они еще зеленые. Не созрели. Майя подходит ко мне, протягивает бокал.
– Ты сердишься, что я рассказала все Николо?
– С чего ты взяла?
– Тогда не надо этого несчастного вида, дорогой.
– У меня счастливый вид.
– За нас.
– Мне казалось, что в таких ситуациях нельзя пить алкоголь.
– Это имеет значение только в определенные дни. Сегодня мы можем выпить. Пошли.
Она пододвигает мне стул. Мы садимся за стол. Она расставила заказанные блюда на деревянном подносе ручной работы, купленном нами в Мозамбике. Мы ужинаем и пьем вино.
– Я вообще-то не планировала посвящать в это Николо, – говорит она. – Просто вдруг взяла и сказала, когда мы болтали с ним на площади. К тому же не исключено, что он уже знал обо всем от Юлии. Она могла рассказать ему или намекнуть. Ладно, сделанного не воротишь. Да и почему бы им не быть в курсе.
– Да, ты права.
– То есть ты не сердишься.
– Нет.
Она встает и подходит ко мне. Я кладу нож и вилку. Она целует меня и устраивается на корточках рядом со мной. Проводит рукой по моему колену, просовывает ладонь под футболку. Я беру бокал и делаю глоток. Она расстегивает мой ремень. Я натужно смеюсь.
– Может, сначала поедим?
– Мне так хочется почувствовать тебя.
Она расстегивает верхнюю пуговицу на моих брюках.
– Майя.
Она целует мой живот, ее язык скользит по моей коже.
– Может, сначала все-таки закончим ужинать? – говорю я.
Она возвращается за стол. Я опять беру нож и вилку.
– Я думала, тебе понравится.
– Мне нравится.
Я рассказываю, как прошел день, о коллегах по работе, кто что сказал и сделал. Говорю торопливо, не поспевая за своими словами. Майя наливает себе вина, но бокал остается нетронутым на столе.
– Почему ты опять стал таким? – спрашивает она.
– Никаким я не стал.
Она берет бокал и выходит из комнаты.
– Майя, – окликаю я.
Она выливает вино в раковину.
– Ты понимаешь, что я имею в виду, – говорит она.
Я смотрю в сад. Солнце садится за крыши вилл, окрашивая все, в том числе гостиную, в темно-золотые тона.
– Ты меня расстраиваешь, – говорит она.
– Не надо расстраиваться, Майя. Конечно, я знаю, что ты имеешь в виду.
– И все-таки.
– Я просто устал.
– Других причин нет? Ты просто устал?
– Да.
– Это правда?
– Да, правда.
Она возвращается в гостиную, берет меня за руку, проводит моей ладонью у себя между колен, потом поднимает ее выше, к бедрам, и медленно заводит под платье.
– Чувствуешь? – спрашивает она.
На ней под платьем ничего нет, мои пальцы скользят по гладким, влажным губам. Она долго так стоит, держа мою руку прижатой к интимным складкам.
Мы танцевали друг с другом на той вечеринке в университете. Она хорошо танцевала – тело, руки, материя платья облегала бедра. Она взяла меня за руку, сделала несколько оборотов в стиле джиттербаг, выпустила мою ладонь, приблизилась ко мне в танце вплотную, обвила меня руками, отстранилась.
– Может, посидим еще на скамейке? – спросил я, когда закончилась очередная композиция.
– Нет.
Музыка играла на полную громкость, на танцполе яблоку было негде упасть, мы то и дело натыкались на других танцующих и все теснее прижимались друг к другу. Мельтешение лучей, пот, духота, стройная фигура Майи и влага на коже над ее грудью, улыбка, с которой она на меня смотрела. Я приник к ней и поцеловал. Мои губы у ее губ. Мы стояли так, между танцующими, не двигаясь, она обняла меня за шею, крепко держала. Потом отпустила.
– Ты не должен в меня влюбляться, – сказала она.
Когда мы вернулись на нашу скамейку, Николо и Юлия уже ушли. Их стаканчики стояли там, где я их оставил, они к ним даже не притронулись. Мы сели на пол у стены.
– Зачем ты это сказала?
– Что?
– Когда я тебя поцеловал.
– Я разве что-то сказала?
– Да, ты сказала, что…
– Потому что у меня есть парень.
– Вот как.
– Да. Вот как.
– Которого ты любишь.
– В нем есть черты, которые я люблю. Я им восхищаюсь. Он многого добился. Я чувствую себя с ним как за каменной стеной.
Я сделал глоток из стаканчика.
– Но ты его не любишь.
– Откуда тебе знать, люблю я его или нет.
– Ты бы не позволила себя поцеловать, если бы любила его.
– А что, разве нельзя целоваться с одним, а любить другого?
– Можно. Но я знаю, что ты его не любишь.
– Ты просто пьян, и тебе кажется, что ты все знаешь.
– Наверное. Очень может быть.
– То есть ты все-таки не знаешь.
– Нет.
– Вполне может статься, что если мне нравятся в нем какие-то качества, то этого вполне достаточно, чтобы называть мои чувства к нему любовью.
– Так ты его любишь?
– Не надо об этом спрашивать.
– Ты не сомневаешься в своей любви к нему. Здесь и сейчас, ты не сомневаешься в ней. Скажи это сейчас, что ты не сомневаешься…
Она подняла палец и приложила его к моим губам, покачав головой.
– Не будем об этом сейчас, – сказала она.
Мы заговорили на другую тему. Танцевали. Когда вечеринка закончилась, мы оказались в рассветном сумраке на улице, смущенные тем, что ночь прошла и надо как-то обняться и расстаться.
Я все еще сижу за столом. Майя зовет меня из спальни. За окном садящееся солнце превратило крыши вилл в силуэты. Майя опять окликает меня, и я иду в спальню.
Она лежит на кровати, платье сняла. В моей голове не умещается, как человек может быть до такой степени обнажен. Она лежит, разведя ноги. Поворачивается ко мне, и я замечаю тревогу в ее взгляде, когда он встречается с последним закатным лучом.
