Народ начинает набиваться в буфет, очередь растет. Внизу на волнорезах стоят сизые чайки. Они крутят головами с длинными клювами, стоят, сопротивляясь порывам ветра с моря, крутят головами и все подмечают.
Когда винты парома приходят в движение, его корпус содрогается. Он медленно отходит от пристани. Я смотрю на берег, на деревья и дома, уменьшающиеся в размерах. Их очертания теряют ясность.
Оставляю поднос на столике.
На пассажирской палубе дует сильный ветер. Я пробираюсь на самый нос, где проще укрыться от ветра, и сажусь на палубу. Приваливаюсь спиной к стене и закрываю глаза.
Я просыпаюсь оттого, что у меня затекла нога. Достаю телефон, включаю режим фотоаппарата, сажусь так, чтобы за моей спиной было видно море, и держу телефон в вытянутой руке, пока не раздается электронный щелчок. Смотрю, что получилось. Мое лицо, а на заднем плане – поручни, небо и синяя поверхность моря. Отсылаю фотографию родителям, Николо и двум другим моим друзьям. Без подписей, только само фото: лицо, паром, море. На фотографии я улыбаюсь. Улыбаюсь просто так, без причины, это вышло как-то само. Я создаю эсэмэску и вкладываю фотографию. Нахожу в памяти телефона номер Майи, пишу ей: «Дорогая Майя. Всего тебе самого доброго».
Поднимаюсь на ноги и стою у поручней. Скорость, вся эта масса воды, проплывающей мимо. Выключаю телефон, оглядываюсь по сторонам, убеждаясь в том, что никто на меня не смотрит. И швыряю мобильный в воду.
Когда голос в динамиках просит водителей вернуться к их транспортным средствам, я спускаюсь на нижнюю палубу и открепляю ремни. Пандус опускается, и один из сотрудников в оранжевых жилетах, зафиксировав его, машет мне, чтобы я выезжал первым. Я завожу двигатель, включаю передачу и выезжаю в залитый светом прямоугольник, съезжаю по настилу на берег, миную билетные кассы парома.
Выехав с территории парома, я выруливаю на широкую улицу, паром и море исчезают у меня за спиной. Я еду без остановок весь день, пока не оказываюсь среди полей и лугов. Отдельные капли разбиваются о визор моего шлема, начинается дождь, поэтому я сворачиваю с шоссе и прячусь под деревом. Слышу, как дождь барабанит по листьям над моей головой. Непрерывная дробь. Запах гумуса и осени поднимается от земли. Я стою под деревом, пока тучи не проносит дальше.
Через час я въезжаю в небольшой лес. Он такой густой, что взгляд с трудом проникает между стволами. Спустя какое-то время я выезжаю на большую прогалину. Она выглядит так, словно на этом месте произошел гигантской мощности взрыв. Не осталось ни одного уцелевшего дерева. Только огромный кратер и черные пеньки. Так наши предки тысячи лет назад бродили по лесам и были свидетелями тому, как один-единственный удар молнии мог изменить все, и наутро лес было уже не узнать.
Я выбираюсь из сгоревшего леса и въезжаю в долину, перемежающуюся перелесками. Тут сам воздух пахнет иначе, это совсем другой край. Далеко впереди я начинаю различать предгорья. Ни домов, ни людей, только новый край, залитый солнцем, скорость и ветер. Я не спеша поднимаюсь все выше в горы.
Мортен Браск. «Девочка и мальчик»
Примечания переводчика
Роман «Девочка и мальчик» – автобиографическая трагедия. Мортен Браск не скрывает этого. Роман в деталях передает произошедшее с его автором. Я был на кладбище и стоял у могилы двойняшек. Я мог спросить топографические подробности у Мортена Браска, но в этом не было необходимости: роман – как карта по жизни Браска. Автор точен и в этой точности безжалостен по отношению к самому себе. История настолько ранит, что в датском варианте автор предпочел обойтись без значительной части знаков препинания, ограничившись запятыми и точками. Таким образом он предполагал «переложить» часть эмоций на читателя. Однако русская традиция более консервативна, и отказ от знаков препинания в русском варианте мог быть расценен как элемент игры с формой, «авангардные трюки». Этого Браск не планировал и не хотел вкладывать в текст, и с его согласия издательство «Эксмо» сделало компромиссный вариант книги, где присутствуют диалоговые тире и кавычки в оформлении мыслей и отдельных фраз персонажей, но практически отсутствуют знаки вопроса, что позволяет читателю самому расставлять интонации и акценты в диалогах.
Егор Фетисов
