Мы немного постояли, обнявшись.
— Но что же мы… — спохватилась Ксения. — Что же мы здесь стоим! Пойдем в комнату!
— Сейчас, но вначале я хочу… Вот… — сказала я и протянула ей картину.
Ксения взяла картину, по-прежнему завернутую в холст, и недоуменно посмотрела на меня.
— Я была на выставке, и мне подарили вот это… — попыталась я объяснить ей. — Но она… принадлежит вам. По праву.
Ксения побледнела и прошла в комнату, держа перед собой картину. Села в кресло, отбросила холст… Я подошла и опустилась рядом с ней на корточки. Ксения молча смотрела на свой портрет, и по ее лицу текли слезы. Слова были лишними и совершенно не нужными. Глубокая и светлая печаль охватила меня.
— Девочка моя… Родная моя… — сквозь слезы пробормотала Ксения.
— Он долго не мог его написать, но все-таки… Он любил вас…
— Да. Спасибо тебе. — Ксения вытерла слезы, встряхнула головой и улыбнулась легкой, неповторимой улыбкой. — Ну, пойдем пить чай?
Мы пошли на кухню, и, пока Ксения хлопотала возле плиты, я рассказала ей обо всех своих новостях.
— Ох, Лера, ты даже себе представить не можешь, как я хочу, чтобы у вас сложилось все хорошо.
— Я тоже на это надеюсь…
— Я уверена, ты будешь с ним жить долго и счастливо…
— …и мы умрем в один день, как в сказке! И непременно пригласим вас на свадьбу… Ох, если она, конечно, состоится! Я очень люблю вас, Ксения.
Мы снова обнялись.
Потом я посмотрела на часы и увидела, что уже около десяти вечера. Возвращаться уже поздно, тем более что я обещала Матвею не рисковать и не лихачить. Что ж… Останусь ночевать у Ксении, мы еще вдоволь поболтаем, а утром я вернусь в усадьбу.
ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ
Я уже несколько часов сидела в галерее и смотрела на портрет графини. Нечто неуловимое притягивало меня к картине, я все пыталась понять тайну этой женщины. Сзади раздались шаги. Я вздрогнула и уже хотела обернуться, как две руки, закрыли мне глаза. От страха я оцепенела и что есть мочи закричала.
— Ты чего? — услышала я, испуганный голос Громова. — Я тебя так напугал?
— Нет… — пробормотала я. — Скорее, призраки. Я их почти видела.
Я прижалась к нему, он меня обнял, нежно и жадно поцеловал…
— Я очень соскучилась по тебе и сидела здесь, пытаясь понять ее… размышляла…
— Не очень тебя понял… О чем ты думала?
— Да о графине и ее муже… Об их жизни здесь, — и, немного помолчав, добавила: — И о молодом художнике, который приехал писать портрет семейной пары, а увидел…
— Кого? — спросил Громов.
— Ее, — я показала на портрет.
Матвей повернулся к портрету и недоуменно на него посмотрел.
— А что с ней не так?
— Да нет… С ней все так… Помнишь, ты сказал, что увидел Анну и был ею ослеплен…
— А, ты об этом… Я сегодня скажу, чтобы ее портрет убрали отсюда.
— Мысль верная, — ответила я, — но я не это хотела сказать. — Так вот… Ты был ослеплен… Граф, увидев Елену, тоже потерял голову… Она ведь была красавица… Так почему Васин, приехав в эту глушь, не мог быть сражен красотой женщины, которую он здесь встретил?
— Ты хочешь сказать, что он…
Но тут у меня зазвонил мобильник. «Как всегда, вовремя», — раздраженно подумала я. Но, посмотрев на высветившийся номер, поняла, что это Женя.
— Привет!
— Белка, тут такие дела, — торопливо начал Женька. — Нашел я твою Громову.
— Как? И где она?
— Ну, по той фотке, что ты мне дала. Она, знаешь ли, в неопознанных трупах числится в Выборге. Она уже около года мертва. Передоз…
— Как мертва? — ошарашенно переспросила я и перевела взгляд на Громова.
— Что? Что случилось? — переспросил Матвей.
— Это Женя, — сказала я, прикрыв рукой трубку, — тебе лучше самому переговорить с ним. — Жень, я сейчас дам трубку Громову, и ты ему все расскажешь.
Матвей молча слушал то, что ему говорил Женя, а потом произнес:
— Я сейчас же выезжаю. Где вам будет удобно со мной встретиться?
Женя ему что-то объяснил, Матвей кивнул, а потом сказал:
— Хорошо, через час буду.
И отключил мобильный. Вид у него был уставший… А я смотрела на него и не знала, что сказать в такой ситуации. Вот ведь как вышло… Неужели мысль, что она мертва или что с ней что-то случилось, ни разу не приходила ему в голову? Почему он не проверил раньше подобный вариант?
— Бельчонок, мне нужно ехать, — тихо сказал Матвей.
Но не двинулся с места. Я подошла к нему и обняла. Мне очень хотелось как-то поддержать его, сделать так, чтобы ему стало немного легче.
— Я поеду с тобой, — произнесла я.
— Нет. Лучше жди меня здесь, — потом добавил растерянно: — Ничего не понимаю… Как же так вышло? Мы ведь проверяли тогда… По всем моргам, отделениям милиции ездили… Весь Выборг прочесали.
И тут я начала понимать, как все произошло на самом деле.
— Мы — это кто? — спросила я Матвея.
— Я и Дима. Мне тогда нужно было срочно лететь в Лондон. Я не мог отменить эту встречу. И попросил Диму закончить все…
— Понятно.
Теперь мне действительно стало понятно все: и зачем Дима спровоцировал нашу ссору с Матвеем, и почему он так внезапно уехал.
— Бельчонок, — прервал мои мысли Матвей, — я тебя очень прошу, будь здесь, когда я вернусь.
— Конечно, — ответила я. — Я тебя дождусь, во сколько бы ты ни приехал.
Он наклонился и долгим-долгим поцелуем поцеловал меня.
— Я люблю тебя, — сказал Матвей. — Очень люблю.
— Я тебя тоже.
Он вышел из галереи, а я опустилась в кресло.
Да… Теперь можно четко представить почти всю картину происшедшего. Итак… Громов решает жениться и перед женитьбой покупает свое родовое имение, чтобы привести именно в этот дом молодую жену. Их брак длится недолго, всего около года, потом он узнает, что очаровательная красавица — наркоманка и проститутка. Что делает Громов? Он вне себя и устраивает жуткую сцену. Кричит, что она его опозорила, что он не может с ней находиться под одной крышей и грозит разводом.
Но Громов помнит, что в припадке бешенства его предок убил свою жену и помнит также, что он не только похож на него внешне, но и унаследовал его нрав. И поэтому, боясь собственных эмоций, боясь не совладать с собой, он считает, что лучше уехать, пока не наломал дров. Громов выходит через черный ход, тот самый, где я его впервые и увидела… Ну да! Именно поэтому и кухарка, и Маша не видели, как он уезжал! Итак, он выходит во двор, садится в машину… Или нет, он идет к машине, достает мобильный и звонит своему адвокату и просит того начать дело о разводе. Это слышит Дима. Ему не нужно объяснять, что это означает для него и для Анны. Снова беспросветная нищета, из которой они с таким трудом выбрались.
