Паскаль хлопнула в ладоши.
— Ну и что мы сейчас будем делать?
— Я… Мне пора возвращаться в «Ар Мор». Скоро начнется моя смена. Сейчас летние каникулы, от посетителей нет отбоя.
Лицо Паскаль мгновенно обмякло, утратив всю свою живость.
— Ах! Я думала… Мы могли бы… — Голос у нее прервался.
— Хотите, я приду завтра? — негромко спросила Марианна.
— Да-да! Пожалуйста! — Паскаль прижала ее к груди.
— A demain, Mariann
[110], — блаженно прошептала она.
22
Казалось, над головой у Марианны бьет новенький маленький колокольчик, разнося весть о мужестве и нетерпении.
Она проводила у Паскаль вот уже третий вечер до начала смены в «Ар Мор» (каждый раз Эмиль удостаивал ее разве что двумя-тремя скупыми словами) и уже взялась приводить в порядок запущенный сад.
Пока они в грязных красных комбинезонах вроде тех, что носят механики в авиационных ангарах, пололи сорняки и бросали их в тачку, Паскаль на своем певучем немецком рассказывала Марианне об обычаях и суевериях, легендах и древних традициях народа на краю света.
Прошлой ночью поблизости отмечали Лугназад, кельтский праздник урожая, на котором состоялось собрание коллегии друидов.
— Друидов? В Бретани еще существуют друиды?
— Да Бретань ими кишмя кишит! Не меньше тридцати тысяч, и сплошь приверженцы экстатического культа, наподобие поклонения Дионису! А на собрании речь шла о подготовке Самайна, ночи с тридцать первого октября на первое ноября, когда живые встречаются с мертвыми. Здесь все надо хорошо продумать.
Паскаль провела рукой по подбородку, чуть-чуть запачкав лицо землей.
— А как встретиться с мертвыми?
Паскаль задумчиво погладила цветущие голубые гортензии. А потом, по-видимому, собралась с духом и тихим голосом, словно впервые открывая великую тайну, сказала:
— Накануне Самайна, который называют также Сауин и Саун, когда земля уподобляется небесам, а жизнь — смерти, отворяются все врата между мирами. Из потустороннего мира являются старые и новые боги и приводят с собою мертвых. А нам дозволяется войти в их мир.
Паскаль неопределенным жестом обвела свой сад.
— Туда мы можем проникнуть, выйдя в море, спустившись в колодец или вступив внутрь каменных кругов. Там нас ждут феи. Тролли. Великаны. Завеса между мирами делается тоненькой-тоненькой. Как паутина. Некоторые из нас способны отвести ее в сторону не только в Самайн, но и в любой другой день.
— А зачем в Саун к нам приходят мертвые? Чтобы… дать нам совет? Помочь?
Марианна вспомнила свою бабушку. И отца. Как бы ей хотелось снова увидеться с ними, поделиться самым сокровенным!
Паскаль строго посмотрела на Марианну:
— Установить контакт с душами умерших в потустороннем мире не так-то просто, это не по телефону позвонить! Некоторым из нас дано слышать их. Сердцем. А кому-то требуется помощь друида или ведьмы.
Из дома, прихрамывая, вышел Эмиль с подносом, на котором стояли стаканы холодного chouchenn. На сей раз их было три. Он неуклюже донес их до кованого столика под яблоней, усыпанной нежно-красными плодами, и сухо кивнул Марианне.
Паскаль поднялась, прижалась к мужу и закрыла глаза. Марианна почувствовала, что каждый из них любит другого так, как тот того заслуживает, и, в свою очередь, ощутила нежность к ним обоим.
Поглаживая неподвижное лицо мужа, Паскаль продолжала:
— Если кто-то понимал, что живет не в ладу с нашим или с потусторонним миром — не важно, поссорился ли он с женой, докучают ли ему демоны или он страдает расстройством желудка, — то призывал друида. Друиды были хранителями всякого знания. Племенные вожди тоже прислушивались к их мнению. Друиды давали советы по вопросам религии, морали и быта.
— А друидессы тоже существовали?
— Конечно, женщины тоже могли стать жрицами. Девушек было принято на полгода посылать к жрицам, чтобы там они обрели знания и сделались провидицами, целительницами или друидессами. Но им ставили одно важное условие: им приходилось выбирать поприще верховной жрицы или судьбу жены и матери. Любовь и мудрость никак не сочетались.
Она поцеловала Эмиля, и тот безмолвно удалился в тень садовой беседки.
Паскаль потеребила лютик.
— Каждая женщина — жрица, — внезапно сказала она. — Каждая.
Она обернулась к Марианне и пристально посмотрела на нее прозрачно-ясными, как фиалки, глазами.
— Великие религии и их пастыри указали женщине место, которое ей не подобает. Женщин стали считать существами второго сорта. Богиня превратилась в бога, жрицы — в блудниц, а женщины, которые не желали склониться перед волей мужчин, — в ведьм. Однако то чудо, что таит в себе каждая женщина, ее пророческий дар, ее ум, ее способность исцелять, ее чувственность — принижали и принижают до сих пор.
Она стряхнула землю с облепленных грязью комбинезонных штанов.
— Каждая женщина — жрица, если она любит жизнь. Если она способна преобразить чарами самое себя и того, кто ей дорог превыше всего. Придет время, когда женщины вспомнят, какие силы и какое могущество в них сокрыты. Богиня ненавидит расточительство, а женщины слишком часто растрачивают себя попусту.
Они вместе прошли в прохладную, погруженную в тень кухню, и Марианна стала в задумчивости раскладывать на тарелки тончайшего фарфора кусочки отборного мясного и рыбного филе собакам и кошкам.
Потом вышла в сад, хлопнула в ладоши и позвала:
— Дамы и метрессы! Глубокоуважаемые фрукты и овощи! Пожалуйте кушать!
Когда она расставила перед ними тарелки, своры собак и кошек жадно набросились на еду. Марианна улыбнулась, заметив своего маленького рыже-белого котика; шерстка его блестела, как полированный мрамор.
— А у этого тигренка что, и имени нет?
Паскаль положила голову Марианне на плечо.
— Нет. Он странник, — прошептала она. — Только блуждающая душа даст ему имя.
Паскаль посмотрела на Марианну загадочным взором:
— Ведь правда?
Марианну охватила дрожь.
— Да, — откликнулась она. — Когда поймет, куда лежит ее путь.
— Спасибо за то, что не испытываете ко мне отвращения, — чуть слышно прошелестела Паскаль.
Внезапно ее лицо осветилось радостью.
— Янн! — воскликнула она, стряхнув с себя меланхолию, словно капли воды, и с распростертыми объятиями кинулась к художнику. Янн обнял ее.
Марианна почувствовала, что почему-то краснеет. Спрятала за спиной грязные руки и на какое-то мгновение, как это ни глупо, пожалела, что на ней бесформенный комбинезон, что на голове у нее — мягкая шляпа с обвисшими полями, а лицо — в пятнах от травы.
