Генерал кивнул головой, а Пашутин не удержался от шутки:
– Что, Сергей, настало время, как истинным царедворцам окружить себя нахлебниками и лизоблюдами?
– А ты как думал! Мне самому, что ли, перетаскивать мешки с деньгами домой из государственной казны?! – поддержал я его шутку. – Теперь у меня к вам будет еще один вопрос. На основе какого действующего департамента можно быстро создать контролирующее военные поставки ведомство? Это первое. Если в состав проверяющей комиссии войдет офицер-фронтовик, как это будет выглядеть? Это второе. Что еще? А! Вспомнил! До каких пределов можно расширить полномочия подобных комиссий?
Спустя месяц после этого разговора первая инспекция по контролю за качеством военных поставок отправилась на фабрику Бабрыкина. В ее состав вошли офицер – фронтовик, специалист-производственник, которым придали пару военных чиновников для надлежащего оформления бумаг, а также придания комиссии официального статуса. Состав членов сформировали в самый последний момент. Чиновники, не понимая, к чему такая срочность, метались как ошпаренные, так как новое руководство требовало от них моментального решения всех вопросов, связанных с отправкой инспекции.
Недоумевали не только чиновники, но и армейские генералы, которые никак не могли взять в толк, что делать боевому офицеру на фабриках и лабазах, но жесткие приказы с самого верха напрочь отбивали желание не только возражать, но даже интересоваться подобными вопросами.
Если раньше о подобных проверках владельцы заводов и фабрик заранее оповещались прикормленными чиновниками, то теперь комиссии возникали словно ниоткуда. Сначала на гнилой подкладке попался фабрикант – поставщик солдатских папах, а спустя пару недель – заводчик на собачьем мясе, которое добавлялось в выпускаемые его предприятиями мясные консервы. Если раньше все кончалось крупными взятками членам комиссии и небольшими штрафами, наложенными на предприятие, то теперь проворовавшимся промышленникам было предъявлено обвинение по статье о крупных хищениях государственных денег. Влиятельные знакомые обвиняемых фабрикантов в Петербурге только разводили руками, в то время как дорогие адвокаты составляли слезные прошения на имя его величества. Хотя дела не дошли до суда, но суммы штрафов, наложенные на мошенников, впечатлили фабрикантов и заводчиков настолько, что слова одного из богатых лесопромышленников: «Три-четыре таких штрафа, и я с протянутой рукой по миру пойду!» – стали популярными по России среди определенного круга людей. Если оба эти дела и привлекли внимание людей, то только промышленной элиты, зато третий случай прогремел на всю Российскую империю, сумев привлечь к себе внимание практически всех слоев общества.
Очередная комиссия, прибывшая на предприятие, которое занималось поставками сухарей в армию, вскрыла наугад один из полотняных мешков, приготовленных к отправке, и неожиданно обнаружила в нем червей. Владелец мукомольных заводов, государственный подрядчик Затокин только открыл рот для оправданий, как поручик Чердяев, две недели как прибывший с фронта, выхватил револьвер и с криком: «Предатель! Солдаты за тебя жизни кладут на фронте, а ты, сволочь, сидишь тут в тылу…» – всадил ему две пули в живот. Пока все в испуге и страхе смотрели на офицера, тот подошел к корчащемуся от дикой боли купцу, плюнул ему в лицо, затем спокойно засунул наган в кобуру и стал дожидаться приезда полиции.
За этим случаем пристально следила вся Россия. Либеральная общественность, газеты, народ – все были на стороне поручика. Казалось, что все просто и ясно: офицер-патриот выстрелил в зажиревшего и обнаглевшего от своей безнаказанности фабриканта, но речь сейчас шла уже не о судьбе конкретных людей, а о добре и зле, сошедшихся в поединке. Кто победит?
Не успел начаться всенародный сбор денег для найма Чердяеву лучшего адвоката, как вдруг приказом государя его освобождают из-под стражи, понижают в звании до подпоручика и переводят на Кавказский фронт. Газеты писали, что сотни людей встречали офицера у ворот тюрьмы, а затем провожали до вокзала ликующими криками, как истинного героя. Для многих людей неожиданное проявление царской милости, а что это так, поняли многие, стало лучом света, пробившимся сквозь мрачные тучи, висящие над головой. Этот случай многих заставил посмотреть с надеждой на императора, ведь простой народ до сих пор хранил в глубине своих сердец веру в царя-батюшку. Может, царь не отворачивался от народа? Словно в подтверждение этих надежд в газетах появляется речь Николая II, в которой было прямо сказано, что тот не потерпит предателей, которые подло вонзают нож в спину русскому народу, в то время, когда тот изо всех сил борется с врагом. В этой речи были слова, которые особенно понравились простому народу: «Твердо уповая на милость Божию, Мы ожидали от трудов заводчиков и промышленников блага и пользы для страны в это трудное время, но своими воровскими действиями некоторые из них подорвали Наше доверие. Да будет же всем ведомо, что Мы не допустим никакого своеволия или беззакония и всею силою государственной мощи приведем ослушников закона к подчинению нашей Царской воле, кем бы они ни были».
Газеты с этой речью расхватывались людьми так же, как в то время, когда в них печатались материалы о Брусиловском прорыве. Теперь, идя по улице или сидя в общественном транспорте, нередко можно было услышать подобные рассуждения и споры:
– Не верите?! Так в газете прямо указано: «кем бы они ни были»! Справедливость – она на всех одна! Государь так прямо и говорит!
Глава 3
Министры, депутаты, царедворцы уже давно разбились на группы, боровшиеся между собой за власть. Больше власти – больше денег. Займы и ссуды, получаемые под военные заказы, просто разворовывались. Крупные армейские поставки отдавались нечистым на руку подрядчикам, которые поставляли гнилье, не забывая при этом делиться прибылью со своими благодетелями. Спекуляция, взятки, банковские аферы, организации фальшивых фондов – все это достигло в России неимоверных размеров, а положение в стране тем временем ухудшалось с каждым днем. Неудачи на фронте несли новое разочарование в народ. Перегруженная транспортная система то и дело выходила из строя, и как следствие – резкие перепады подвоза продовольствия, а за ним – рост цен. На заводах, работавших на оборону, начались забастовки, а в деревнях начали волноваться крестьяне, переживая из-за бессмысленной гибели своих сыновей и мужей в солдатской форме.
В это мрачное время у простых людей единственным огоньком, согревавшим их души, была только вера в Бога, и вдруг снова появилась надежда. Царь-батюшка! Он видит, что народу плохо. Он должен помочь! Вон как с фабрикантами-толстосумами разобрался! Словно в подтверждение народных помыслов газеты напечатали монарший указ о созыве всероссийского крестьянского съезда. В нем простыми и понятными для простого человека словами говорилось, что император хочет поговорить с крестьянами, хочет услышать от них самих об их бедах и нуждах. Простой народ, читая эти строки, ликовал в душе, зато оппозиция, которая до этого на всех углах кричала о реформах и лучшей жизни для народа, наоборот, ошарашенно примолкла, не понимая, что происходит.
