– Еще раз здравствуйте, господин Богуславский. Присаживайтесь! Курите? Нет. Хорошо. Чай? Кофе? М-м-м… К кофе, если желаете, могу предложить рюмочку…
– Благодарю вас за заботу, но я бы предпочел перейти сразу к делу.
– Как скажете! – он нагнулся к столу и подтянул к себе черную, из тисненой кожи, папку. На ней золотыми буквами было напечатано «Для бумаг». – Вот здесь все ваши документы. Прошу!
Я перелистал бумаги.
«Ого! Четверть миллиона золотом. Расщедрился, царь. Мне этой суммы до конца жизни хватит».
– Где нужно расписаться?
– Здесь. Здесь. И вот здесь. Еще тут. Эти бумаги в двух экземплярах.
Закончив формальности, я вернул папку банковскому служащему. Тот аккуратно переложил их, потом достал два листа и передал мне.
– Это ваши экземпляры, господин Богуславский. Какие у вас будут пожелания? – увидев вопрос в моих глазах, продолжил: – Назначите дни посещения нашего банка? Будут ли оговорены суммы, которые вы будете снимать? Как изволите получать? В золоте или ассигнациях?
– Двадцать пять тысяч переведите на счет Богуславской Валентины Михайловны. Дайте бумагу, я напишу ее адрес, – закончив писать, отдал заведующему бумагу, после чего, немного помедлив, сказал: – Теперь насчет одного женского монастыря… Знаю его название, но не знаю, имеет ли он банковский счет.
– Назовите его.
После того, как я произнес название монастыря, заведующий позвонил, а еще спустя пять минут прибежал банковский служащий с бумагами. Слепаков быстро пробежал их глазами, потом повернулся ко мне.
– Да. Мы можем это сделать. Вы какой хотите сделать перевод? Именной или общий?
– Именной. На имя Богуславской Натальи Александровны. Двадцать пять тысяч рублей.
– Оформление всех бумаг займет некоторое время, господин Богуславский. Савкин, проводите господина в комнату отдыха.
Банковский служащий быстро подошел к двери и предупредительно распахнул ее передо мной, а спустя какое-то время меня снова проводили в кабинет заведующего. После оформления и подписания всех документов я поднялся. Вслед за мной поднялся со своего места хозяин кабинета. На его лице снова расцвела улыбка.
– Всего вам хорошего, господин Богуславский. Помните, мы все готовы сделать для наших уважаемых клиентов!
На улицу я вышел уже богатым человеком. Основная проблема, которая имела привычку время от времени появляться, похоже, исчезла навсегда. Подозвав извозчика, сел, сказал адрес, а сам стал думать, куда мне потратить деньги. Уже на подъезде к дому, пришел к неутешительному выводу: ничего такого, что мне просто необходимо в жизни, оказывается, не было. В голове преобладали совсем другие мысли, простые и обыденные. Купить себе маузер. Докупить патронов. Закатить шикарный ужин в ресторане для Пашутина. Пожертвовать денег отцу Елизарию. Костюм пошить светлый, для лета.
«Вроде все… Ох, ты! Чуть не забыл! Еще пятьдесят… нет, семьдесят тысяч надо перечислить в Аэродинамический институт и тридцать – конструкторскому бюро при институте. Завтра протелефонирую в Москву и узнаю, куда перевести деньги, а заодно предупрежу: если финансы уйдут не по назначению – откручу головы. Пусть знают… – щелкнув замком входной двери, я вновь услышал в глубине квартиры телефонный звонок. – Да что за день такой сегодня!»
Не раздеваясь, подошел к телефону. Снял трубку.
– Слушаю!
– Здравствуйте, Сергей Александрович!
– Здравствуйте, Светлана Михайловна. Извините за внезапное исчезновение, но, к сожалению, я не всегда волен над своим временем. Как ваше самочувствие?
– Хорошо. Когда отец сказал, что нашел вас, я решила вам позвонить.
– Судя по всему – меня ждет приглашение в гости. Я прав?
– Правы. Ведь я вас так и не поблагодарила, Сергей Александрович. Все думаю, какие слова найти…
– Извините, что перебиваю, но не ломайте над этим голову. Не стоит. Вы себя хорошо чувствуете – и я рад.
– Вы, как всегда, идете прямо к цели, Сергей Александрович. Пусть так. Приходите к нам в субботу. В шесть вечера. Вам удобно?
– Договорились. До свидания, Светлана Михайловна.
Спустя день, в назначенное время, я подошел к дому Антошиных. Кузьмич открыл мне ворота и сразу отрапортовал:
– Доброго вам дня, Сергей Александрович. Михаил Васильевич еще не приехали. Дома только барышня Светлана Михайловна.
– А Лиза?
– Ее тоже нет. На танцах младшая барышня еще пребывает. У нее сегодня урок.
«Странно. Мы же вроде ее праздник догуливать собрались. Или я не так все понял?»
Постучал во входную дверь. Мне открыл лакей.
– Проходите, господин Богуславский. Светлана Михайловна ждет вас в гостиной.
Когда я вошел, она стояла у окна. Девушка сразу повернулась ко мне, застыла на какое-то мгновение. Мне показалась, что она немного смутилась.
– Здравствуйте, Светлана Михайловна.
– Здравствуйте, Сергей Александрович. Присаживайтесь.
– Если вы не против, постою с вами у окна. Михаил Васильевич еще на работе?
– Он будет позже. Я вас просила приехать несколько раньше, так как хотела поговорить с вами. Один на один.
– Слушаю вас внимательно, Светлана Михайловна.
– Несмотря на ваши возможные возражения, мне хочется лично поблагодарить за то, что вы для меня сделали. Не знаю, чтобы со мной было, если бы не вы! Все что произошло… Нет! Не так! Моя жизнь с того дня как бы разделилась надвое. Мир, в котором я жила, в одночасье стал детским и наивным. Я ведь верила людям! Теперь я… начинаю их бояться. Зачем им делать такое?! Это противно и мерзко! Извините, я, наверно, сумбурно говорю. Но вы понимаете меня?!
– У нашего с вами мира, Светлана Михайловна, тысячи лиц. Они все разные, есть радостные, есть довольные, спесивые, ханжеские, счастливые. А есть уродливые лица. Поэтому просто считайте, что мир на какое-то время повернулся к вам своей уродливой ипостасью. Глянула она на вас и пропала, растворившись во множестве своих обличий.
– Вы очень необычно говорите, Сергей Александрович. Мне как-то пришлось быть на творческом вечере, там нечто подобное говорили декаденты-символисты.
– Мне даже слышать о них не приходилось.
– Даже как-то странно слышать от вас такие яркие и необычные слова. Обычно вы прямой и резкий в своих суждениях. Знаете, мне кажется, я начинаю вас понимать!
– Это в вас говорит чувство благодарности ко мне. Мы разные люди. Это…
– Это вы так считаете, Сергей Александрович?! – голос у нее был режуще-ясный и холодный, как зимнее морозное утро.
Я даже несколько оторопел от подобного тона и неожиданного намека на признание. Вот только кто его знает: признание ли это?
