«Кто я есть? – в который раз снова спросил я себя. – Советник? Отчасти, так как царь и сам прекрасно с государственными делами справляется. Телохранитель из меня тоже никакой. Была уже возможность убедиться. Правда, некоторые господа определили меня на должность царского палача, но и с этим не согласен, причем категорически. Гм. Подумаем… – и я стал перебирать в памяти, что мне удалось сделать за последний год. – Два конструкторских бюро и кое-какие социальные улучшения в жизни народа. Ну… еще с десяток нововведений. Основная моя заслуга… гм…. Если ее можно таковой считать – разгром революционного движения в России и подавление двух военных мятежей. Инициатор нескольких десятков крупных уголовных процессов по особо крупным делам и возврат государству около тридцати миллионов рублей. Что еще? А, вспомнил! Основатель карательного органа, наподобие немецкого гестапо, созданного из российской политической полиции. Если посмотреть с этого ракурса, то я выгляжу при царе… каким-то злым гением. Нет, в этих словах слишком много пафоса! Думаю… что больше похож на свирепого пса, охраняющего хозяйский дом, а если взять поправку на революционную терминологию, то на цепного пса самодержавия».
Неожиданно зазвонивший телефон прервал мои размышления. Подобные вечерние звонки стали уже привычным атрибутом моей жизни. Он мог означать только одно – завтра мне надо быть у государя. Подняв трубку, я выслушал предложение прибыть завтра в 16:00 во дворец. Уведомив чиновника, что прибуду в назначенное время, повесил трубку на рычаг и вдруг неожиданно почувствовал, что желание размышлять на тему о том, как мне жить дальше, пропало. Впрочем, такое со мной нередко бывало и раньше.
Пошел на кухню, где заварил себе крепкий чай с лимоном, после чего вернулся в гостиную, где меня ждала кипа газет, которые теперь я старался покупать каждый день.
Через них я старался понять, что делается в стране, как идут изменения и нововведения в жизни людей, в промышленности, в сельском хозяйстве, постепенно учась читать сквозь строки, что в какой-то мере помогало понять и разобраться в жизни Российской империи. Заодно взял для себя за правило делать самому для себя краткий аналитический обзор того, что происходит в стране и за ее рубежами. Меня мало интересовали вести с фронтов, а еще меньше светская хроника. Иногда, чтобы отвлечься, просматривал рубрику различных, в том числе и брачных, объявлений.
После того, как я быстро пробежал глазами по передовицам, стало понятно, что германские войска, оккупировав треть Франции, наконец остановили свое продвижение. Причем, это было очевидно, остановка наступления германцев была вызвана не яростным сопротивлением противника, а подтягиванием тылов, которые просто не успевали за стремительными ударами германских армий. Уже сейчас многие журналисты писали о формировании временного правительства в Париже, которое, возможно, станет мостиком для будущих переговоров о мире.
Взял новую газету. В глаза сразу бросился заголовок: «Быть или не быть Австро-Венгрии?» Читать не стал, так как знал ситуацию на австрийском фронте. Ни для кого новостью не было, что Австро-Венгрия делает всяческие попытки выйти из войны с Россией путем переговоров, хотя при этом все знали, что они просто обречены на провал, так как Николай II, отдав Прибалтику и Польшу, собрался заставить Франца-Иосифа расплатиться за понесенные потери. И тот прекрасно это понимал. Несмотря на то, что никаких военных подвижек на русско-австрийском фронте последние недели не наблюдалось, австрийские генералы прекрасно знали, что как только дивизии, некогда стоявшие на Восточном фронте, будут переформированы и оснащены, положение на фронте может измениться в один миг. Пробежав глазами по газетным строчкам и наткнувшись на военный обзор о состоянии русской армии, с удовлетворением отметил, что на сегодняшний день около семисот тысяч солдат были демобилизованы.
Россия, если можно так представить, сейчас выглядела, как человек, который долго болел, но сильный организм наконец сумел преодолеть болезнь, и сейчас тот быстро шел на поправку. Утвердилась и прочно встала на ноги монархическая власть, так как после большой чистки в рядах оппозиции сейчас некому было раскачивать трон и подстрекать народ к возмущениям. Да и доверия у людей к революционерам больше не было, после того, как они, на поверку, оказались самыми, что ни есть «врагами народа».
Вместе с этим народ почувствовал царскую справедливость, не говоря уже о знати, военной и промышленной элитах, которые получили весьма веские доказательства, что как перед Богом, так и перед царским судом теперь все равны. Все крупные контракты, военные или гражданские, теперь шли не на откуп отдельным лицам за взятки, а были выставлены через конкурсы, где соискатель должен был предложить наиболее выгодные условия сделки. Раньше этим нередко пользовалась царская родня, отдавая большие и выгодные заказы за хороший куш, но теперь этот путь для них был закрыт. К тому же продолжали действовать контрольные комиссии по проверке закупок для нужд армии. Моя первичная идея обрела официальный статус и продолжала работать в качестве отдельного департамента, получившего название контрольных ревизий.
Скользнув глазами по разделу светских новостей, бросил беглый взгляд на колонку криминальной хроники и уже собирался перевернуть лист, как взгляд зацепился за небольшую статью. В ней писали о завершении судебного процесса по делу военно-промышленного комитета. К этому делу я тоже приложил руку. Пробежал вскользь по строчкам.
«Хм. Семь его членов были приговорены на различные сроки тюремного заключения за хищения и взятки. Ну и ну, господа судейские. Такое дело проср… Да посади из этой банды хоть двадцать человек, и то мало будет! Эх ты, российское правосудие, вороватое и неповоротливое!»
Впрочем, мое недовольство было больше показным, так как, запустив уголовный процесс, я больше рассчитывал на его резонанс в народе, что люди, прочитавшие это, будут радоваться, считая это очередным проявлением царской справедливости. Если раньше они без особой надежды говорили: Бог их накажет, то теперь уверяли друг друга, что царь им всем пропишет ижицу – будут знать, как воровать.
На последних полосах обычно были напечатаны короткие заметки, реклама и различные объявления. Иногда они были забавны, иногда откровенно смешны, поэтому я нередко просматривал их. Вот и сейчас пробежал по некоторым из них глазами:
«„Ваньки“ окончательно взбесились. Нет в Петрограде жителя, который не плакался бы и негодовал на извозчичье засилье. Завидев в руках нанимателя хотя бы пятифунтовый пакет, так требуют рубль за полуверстное расстояние, а три рубля – на Балтийский или Варшавский вокзал из центра города и три с полтиной на Финляндский или Приморский. Всякое усовещание вызывает у них лишь наглую усмешку».
«В кофейнях Филиппова еще на пятачок подняли цену на стакан чая. Теперь стакан чая уже стоит 20 копеек. Нужно же им как-то заработать 400 процентов».
«Кривые и уродливые носы могут быть исправляемы и улучшаемы у себя дома! Без боли хирургической операции вы можете исправить себе фасон носа. Моя носовая машинка построена на научных основах, действует аккуратно и вполне соответствует своей цели. Она применима ко всем носам. Высылается с подробными инструкциями наложенным платежом за 5 рублей».
