Но нет, не дождетесь.
Глава 77
Четверг, 28 апреля
– Мои глубочайшие соболезнования, Рой.
Грейс вздрогнул и обернулся. Пью протягивал ему руку. По козырьку его парадной фуражки с начищенной до блеска серебряной отделкой стекали капли дождя.
– Благодарю, сэр, – сухо ответил Грейс и добавил из вежливости: – Спасибо, что пришли.
Они стояли у могилы. Клио обнимала Бруно за плечи. Мальчик сжимал в руках букет белых лилий.
После неловкой паузы помощник главного констебля выдал:
– Ну что вы, Рой, мы ведь в полиции как одна большая семья. Все друг за друга горой, правда?
Их взгляды встретились. Грейс вспомнил жалобные вопли Пью, когда тот два года назад висел вниз головой над обрывом и умолял спасти его. И Рой спас, хотя это чуть не стоило ему жизни. Он порой жалел, что вытащил тогда Пью.
– Разумеется, сэр.
Помощник главного констебля понизил голос:
– На два слова, Рой. Насчет нашего приятеля, мистера Зуба. Он вряд ли придет в себя, поэтому я отменил круглосуточную охрану. Моя обязанность – следить, чтобы у нас не было лишних расходов.
Снисходительно улыбнувшись, Пью отошел. Вне себя от ярости, Грейс остался стоять у могилы. Он весь промок – от дождя не спасал даже прорезиненный плащ, – но ему было все равно.
Вокруг простирались ряды надгробий. Вдалеке шумело шоссе – Олд-Шорем-роуд. К могиле торопливо, опустив головы, подходили люди, замыкавшие траурную процессию. На почтительном расстоянии он заметил Гленна Брэнсона и Джона Экстона. Гай Батчелор стоял рядом, мрачный и молчаливый, преисполненный уважения к происходящему.
Дерек и Марго Болквилл демонстративно встали в нескольких ярдах от него и с каменными лицами уставились на могилу. Не похоже, чтобы они по-настоящему горевали, подумал Грейс. С самого их появления на похоронах родители Сэнди отводили взгляд при виде бывшего зятя. Окажись их сегодняшняя встреча последней, он бы только обрадовался, но они ясно дали понять, что претендуют на общение с внуком. Бедный Бруно, придется делить его с этими скупердяями!
Грейс был приятно удивлен, увидев среди собравшихся Хейдна Келли, – судебный ортопед специально приехал из Лондона. А еще из Мюнхена прилетел Андреас Томас, адвокат Сэнди, добродушный здоровяк лет сорока с длинными волосами и небритым лицом. На Томасе были серый костюм и кремовая рубашка, все измятые, словно их вытащили из корзины с грязным бельем. Черный галстук болтался, верхняя пуговица рубашки была расстегнута – то ли Томас забыл ее застегнуть, то ли воротник ему жал.
Впрочем, какая разница. Он вроде неплохой малый, к тому же ему удалось победить, а может, перехитрить немецкую бюрократическую систему. Если б не адвокат, Грейсу пришлось бы несколько месяцев ждать разрешения на вывоз Бруно из Германии, а суд пока назначил бы сыну временного опекуна.
Надо подойти к нему, поздороваться.
– Спасибо, что пришли, Андреас.
– Ну что вы, – пожал плечами немец.
– Вы советовали найти юриста в Великобритании. Мне порекомендовали одну фирму в Брайтоне – они специализируются на семейном праве. Я разговаривал по телефону с владельцем фирмы, и мы договорились о встрече. Буду держать вас в курсе.
– Хорошо. И сообщите ему, пожалуйста, мои контактные данные.
– Конечно.
Грейс вернулся к жене и сыну.
Перед ними зияла свежая могила, темная и глубокая. На холме выкопанной земли лежал ярко-зеленый прямоугольник искусственного газона. Через могилу были перекинуты две деревянные планки. Преподобный Смейл, не обращая внимания на дождь, тихо стоял рядом и с покровительственным видом ждал, пока все соберутся.
Грейса раздражал маячивший поблизости Пью, ему не хотелось делить эти минуты с посторонними. И вдруг помощник главного констебля заговорил с Бруно по-немецки. Мальчик посмотрел на него сквозь слезы и еле слышно что-то сказал в ответ. Они успели обменяться несколькими фразами, прежде чем принесли гроб. Носильщики поставили его на землю у края могилы и начали привязывать к ручкам веревки.
Есть в похоронах с погребением что-то грубое, подумал Грейс, что-то первобытное. Кремация куда изящнее и современнее. А тут лопаты, планки, веревки. Деревянный ящик. Земляной холм. Так хоронили сотни, если не тысячи лет назад.
Грейс пытался представить, что испытывает Бруно, и одновременно думал о Сэнди. Она пришла бы в ужас при виде такой могилы. Этот газон… Сэнди ненавидела все искусственное и поддельное. Интересно, она бы сильно разозлилась?
Чем сильнее, тем лучше, вдруг с досадой подумал Грейс. Затем осадил себя. Сейчас не время и не место для злости. Он провожает ее в последний путь. Он столько лет не знал, где Сэнди, жива ли она, а теперь она лежит перед ним в гробу…
А ведь все могло быть иначе.
Он мог спасти ее.
Наверное, мог.
У него был шанс. Грейс вспомнил их последний разговор в мюнхенской клинике «Швабинг» всего несколько недель назад. Сэнди была в полном отчаянии из-за того, что превратилась в калеку, не знала, как жить дальше. Если б он тогда ответил по-другому… Если б он только мог ответить по-другому… Обнять ее, прижать к себе, сказать, что любит, что заберет ее с собой и они начнут все заново… Что было бы тогда?
А как же Клио?
Нет, ни за что. Он слишком дорожит своим счастьем. И потом, в их отношениях с Клио гораздо больше глубины и искренности. У Сэнди было нездоровое желание все контролировать – Грейс долгие годы не понимал этого. Сегодня он вспоминал совсем другую Сэнди, как будто хотел представить ее в лучшем свете. На самом деле она нередко бывала холодной и жесткой.
Теперь она мертва. Назад пути нет. Точка невозврата. Конец.
Мысли Грейса прервал звучный голос преподобного:
– Я есть воскресение и жизнь; верующий в меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в меня, не умрет вовек. – Он остановился на мгновение и затем продолжил: – Друзья, в эти минуты мы провожаем Сэнди к месту ее последнего упокоения. В Библии сказано, что мы приходим в этот мир ни с чем и уходим из него ни с чем. Бог дал, Бог взял. Да будет благословенно имя Господа. Склоним головы в молитве.
Гроб медленно опускали в могилу. Грейс бросил взгляд на Бруно и вдруг вспомнил слова Марселя Куллена: У последней рубашки нет карманов.
А вот это ей понравилось бы. Сэнди презирала алчных людей, терпеть не могла бизнесменов, готовых идти по трупам и набивающих карманы за счет подчиненных. Да, святой ее не назовешь, но Сэнди обладала врожденным чувством справедливости и в глубине своей мятежной души была добрым и порядочным человеком.
Интересно, во что она одета там, под крышкой дубового ящика, исчезающего под землей? Может быть, в рубашку без карманов?
