Это уже, действительно — яма. Нырнул — и не выбраться. Ни дома уже не будет, ни семьи. Ничего.
Я встаю и собираю упавшие ветки. Запинаюсь на своих пакетах с сувенирами и на кучах камней (их, наверное, бельгийцы с полей сюда сносят) но набираю приличную охапочку. Этого хватит. Особенно я радуюсь, что стаканчик нашёл, пока дрова собирал. Немного треснутый пластиковый стаканчик, ветром, поди, занесло. А может, и бросили тоже люди какие-нибудь.
На смятый билет с электрички кладу немного тонких веточек, но тут меня в сторону заваливает. Это ничего, поднимаюсь. Чиркаю зажигалкой, подкладываю ветки потолще, пальцы уже освещаются слабым пламенем. Запах у дыма немного незнакомый, что это за дерево хоть знать бы на будущее. Здоровое такое, мощное.
Разгорелся мой огонёк, теперь можно. Закуриваю сначала, курю. Кучи камней скрывают мой костерок со стороны дороги и с боков, а впереди поля до неба, только ещё вдалеке должна быть лесопосадка узенькая, её уже не разглядеть. Я один, спокойно как-то стало, когда живой огонёк заиграл. Блин, жалко водки там не было, в этом супермаркете.
Ну ладно. Плеснул в стаканчик совсем чуть-чуть, протёр пальцем стенки, поболтал и выплеснул в сторону. Потом налил полстакана. Наклонив, чуть тряхнул над огнём, виски мягко зашипело на угольках. Сначала слова не лезли, а потом получилось.
— Здравствуй, дед Андрей, это я, твой внук Илья, пришёл.
Подбросил ещё пару веточек, посмотрел, как оседают в огне угольки. Коленям стало жарко.
— Что мне с тобой делать? И выбросить жалко, и не люблю тебя. Себя тоже не люблю.
Я потом ещё долго там сидел, разговаривал. Потом немного поплакал. А потом задремал там, у корней, и никто до утра меня не трогал.
