Книга Кавказская война. Семь историй, страница 56. Автор книги Амиран Урушанзе

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кавказская война. Семь историй»

Cтраница 56

Словам этим не суждено было сбыться. Того памятника в современном Тбилиси вы не найдете. Его разрушили большевики в 1922 году. Воронцова, как и многих других, тогда посчитали царским сатрапом, душителем свободы и угнетателем народа. Но нынешние тбилисцы вспоминают имя первого кавказского наместника с теплотой, а многие даже всерьез говорят о необходимости восстановления его памятника. Михаил Воронцов — один из самых любимых русских в Грузии.

МИФ МОДЕРНИЗАЦИИ

«После покорения Кавказа народилось уже новое поколение, чуждое воинственным тревогам прошлого…» — писал оставшийся неизвестным автор о положении дел на южной окраине Российской империи. Удалось ли Романовым превратить Кавказ в тихую и благополучную губернию?

Разрушив имамат, отправив в калужскую ссылку Шамиля и выселив адыгов, имперская администрация принялась за реформы. В отчетах кавказского наместничества все выглядело благополучно. Великий князь Михаил Николаевич с гордостью писал старшему брату, императору Александру II: «Кавказский край весьма заметно двинулся вперед как в отношении экономического и вообще гражданского его развития и преуспеяния, так и в смысле упрочения в нем правительственной власти, и хотя еще много требуется заботы и целый ряд последовательных мер для того, чтобы срастить Кавказ с Россией в смысле экономического и духовного единения, тем не менее сопоставление настоящего с недавним еще прошлым может служить залогом того, что, быть может, и не очень далекое будущее увидит Кавказ не только по факту, но и по естественному тяготению всех его духовных и материальных сил, неразрывной частью общего государственного организма, увидит его не предметом затруднений и жертв для России, а источником новой силы и вознаграждения ее за те жертвы, которые были принесены ей для обладания им».

Особенно Михаил Николаевич рассчитывал на железные дороги: «Только железная дорога может прикрепить Кавказский край и Закавказье к России навсегда прочными и неразрывными узами; тогда быть может не в дальнем будущем Кавказа не станет, а будет лишь продолжение южной России до азиатской границы ее», — отмечал великий князь в январе 1869 года. И дороги строились. Ростово-Владикавказская связала Дон и Северный Кавказ; Поти-Тифлисская — столицу наместничества с черноморским побережьем.

16 тысяч километров телеграфных проводов опутали покоренный Кавказ. Впечатляет. Все это многих убеждало, что прежнего Кавказа с набегами горцев, отсутствием дорог, вечным страхом сгинуть в пути больше нет. С особенной радостью в это готовы были поверить в российском Министерстве финансов: модернизация Кавказа стоила очень дорого. Мало того что все доходы наместничества тратились только на нужды Кавказа, Михаил Николаевич ежегодно получал внушительную дотацию в 400 тысяч рублей серебром (из них расходы самого наместника не превышали 30 тысяч рублей), которую тратил по собственному усмотрению. Кавказ, по сути, имел отдельный бюджет. Министр финансов Михаил Рейтерн дважды предпринимал попытки ограничить финансовую самостоятельность наместника: в 1867 и 1869 годах. Но одолеть кавказскую элиту, возглавляемую братом царя, правительственному технократу не удалось.

Логично, что именно чиновники Министерства финансов упорно распространяли убеждение, что Кавказом уже не следует управлять как-то по-особенному, край вырос из наместничества и вполне может обойтись без него. Этот миф об успешной модернизации Кавказа, проведенной в первые десятилетия после войны, оказался выгоден сильным группировкам в правительстве и новому императору Александру III.

В 1881 году великий князь Михаил Николаевич переехал в столицу империи председателем Государственного совета. Найти подходящую кандидатуру на должность наместника было нелегко. Слишком многое должно было сойтись в одном человеке: опытность, знание Кавказа, а важнее всего — доверительные отношения с императором. Переехать в Тифлис предложили военному министру Дмитрию Милютину, ранее возглавлявшему штаб Кавказской армии, но тот отказался.

В это же время Александра III осаждал неугомонный Михаил Рейтерн, занимавший уже должность председателя Комитета министров. Глава правительства доказывал новому императору, что «ныне не представляется более поводов к сохранению тех отношений в устройстве местного управления Кавказа, которые вводились в несуществующих уже исключительных условиях, и что цель предстоящих преобразований состоит главным образом в достижении сокращения расходов, в упрощении управления и в его объединении с существующим строем остальной части России».

Судьба наместничества была предрешена. Властных наместников сменили слабосильные главноначальствующие, жаловавшиеся царям на отсутствие полномочий, денег и произвол министров. Эти начальники Кавказа не управляли им, а скорее сторожили неприкосновенность имперской гегемонии. Как писал современник: «Главноначальствующие могли все пресечь и воспретить и почти ничего — создать и вызвать к жизни».

Застой в развитии обернулся недовольством населения. Местные чиновники отправляли в Петербург отчаянные послания, в которых уподобляли тяжко завоеванный Кавказ бочке с порохом. Трудные времена вернулись.

ДАШКОВ

В 1905 году Кавказское наместничество восстановили. Наместником стал троюродный племянник Михаила Воронцова, к тому времени уже опытный государственный деятель, граф Илларион Воронцов-Дашков. «Граф Воронцов человек немудреный, но благородный, честный, благонамеренный», — такую оценку новому наместнику дал Сергей Витте, знаменитый российский реформатор.

Как и первый кавказский наместник, Воронцов-Дашков возглавил неспокойный край в почти преклонном возрасте: ему было шестьдесят восемь лет. С его портретов на нас смотрит уверенный в себе человек с правильными чертами открытого лица. Он принимает вызов, словно стоит на носу корабля, идущего навстречу шторму.

1905–1907 годы — время Первой русской революции. Крупные кавказские города сотрясают выступления рабочих и межнациональные конфликты. Наместник старался действовать энергично, быть всюду, контролировать каждый шаг администрации и армии. Но проблем было слишком много, а сил — мало. «Переживаем, но не знаю, переживем ли крайне безотрадное время», — с этой печальной формулы Воронцов-Дашков начинал многие свои письма в первый год наместничества.

Наместник был совсем не похож на головореза, каким многие в Петербурге хотели его видеть. Он боролся со смутой и беспорядками не только силовыми методами, но и проводил различные примирительные встречи, гуманно обходился с попавшими в его руки революционерами. За это в столичной прессе его стали именовать «красным». Открыто неистовствовали монархисты. Депутат российского парламента Владимир Пуришкевич, обвиняя Воронцова-Дашкова в растрате казенных денег, излишней мягкости, заявил с думской трибуны, что наместник «так стар и слаб, что иногда с конфеткой во рту засыпает над своими делами». Пустозвон Пуришкевич едва избежал судебного преследования за свои бредни. Полубезумные черносотенцы были для наместника лишь досадной неприятностью в сравнении с главной угрозой — абреками.

Утром 27 марта 1910 года русский крестьянин встретил неподалеку от Кизляра на мосту через Терек полусотню казаков Кизляро-Гребенского полка. Казаков вел офицер с широкими золотыми погонами. Это был Зелимхан Гушмазукаев — самый известный абрек в истории Кавказа. Переодевшись в казачью форму, он и его люди смогли беспрепятственно войти в Кизляр. Их целью было городское казначейство.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация