О том, что Соединенные Штаты — источник самых передовых инноваций, можно было прочесть даже в школьных учебниках. Так, в одном из них автор А. Н. Евсеева отдельный раздел посвятила американцам — главным героям технического прогресса. В частности, Т. Эдисона она назвала «самым замечательным из всех когда-либо живших изобретателей». (Некоторые сюжеты, связанные с американским влиянием на российскую модернизацию на протяжении полутора веков, освещены в десятой главе.)
Такое представление русских об Америке актуализировалось всякий раз, когда Россия делала очередную попытку совершить технологический прорыв. На поддержание образа работало и распространение в СССР автомобилей Форда, и активное участие американских инженеров и мастеров в советской индустриализации конца 1920‐х — начала 1930‐х, и поступление американской техники по ленд-лизу в годы Второй мировой войны. Лидерство СССР в космической гонке в конце 1950‐х — 1960‐е годы казалось доказательством того, что Советский Союз превзошел «учителя», но это только подогревало интерес к таким проблемам, как эффективность производства в США. Стыковка в космосе советского и американского кораблей «Союз» и «Аполлон» в 1975 году стала зримым символом не только политики разрядки, но и достижения технологического паритета, о котором мечтали в СССР.
В годы оттепели и разрядки в Советском Союзе переводились американские учебники по научной организации труда, бестселлером стала книга Н. Н. Смелякова «Деловая Америка». С наступлением эры компьютеров и айфонов в сознании россиян вновь укрепилась вера в технологическое лидерство Соединенных Штатов.
СТРАНА СВОБОДЫ И СТРАНА НЕГРИТЯНСКОГО РАБСТВА
К российскому представлению об Америке уже в конце XVIII века добавилось еще одно определение: «континент свободы». Война за независимость США — за несколько лет до Французской революции — поразила воображение просвещенных русских.
В своей знаменитой оде «Вольность» о «словутой стране» Америке Радищев пишет восторженно:
Вождем тут воин каждый зрится,
Кончины славной ищет он.
О воин непоколебимый,
Ты есть и был непобедимый,
Твой вождь — свобода, Вашингтон!
Свободы зрится тут держава;
Награда ей едина слава.
Во храм бессмертья что ведет.
К тебе душа моя вспаленна,
К тебе, словутая страна,
Стремится, гнетом где согбенна
Лежала вольность попрана;
Ликуешь ты! а мы здесь страждем!
Того ж, того ж и мы все жаждем;
Пример твой мету обнажил.
Твоей я славе непричастен —
Позволь, коль дух мой неподвластен,
Чтоб брег твой пепл хотя мой скрыл!
О духе свободы и свободе слова в Америке Радищев пишет и в «Путешествии из Петербурга в Москву».
Сформировавшемуся в российском обществе после Войны за независимость образу Америки — страны свободы — суждена была долгая жизнь. На каждом историческом этапе этот образ переосмысливался. Периодически его оттесняли на задний план, уверенность сменялась сомнениями, но в другие исторические отрезки революционеры и реформаторы лепили с этого образца модель своей России. Иногда он вдохновлял на проекты по переустройству российской действительности по американскому образцу, а иногда — на спланированную эмиграцию.
Декабристы тщательно изучали и копировали в своих программах американскую конституцию (и конституции американских штатов), что дало основание А. Эткинду назвать их мятеж «восстанием американистов».
В Соединенные Штаты Америки уезжали в 1860–1870‐е годы русские народники, пытавшиеся там построить модель общины либо поучиться современной демократии в стране, где она появилась.
На рубеже XIX–XX веков в рабочих кружках читали тексты американского мыслителя-утописта Э. Беллами, описывавшего будущее справедливое общество куда более доступным языком, чем К. Маркс. Можно сказать, что революционное движение в России многим обязано американскому фантасту.
Америка оказалась популярной и в 1917 году, когда в обеих странах появились надежды на сближение их социально-политического устройства.
Из-за удаленности и относительной изолированности Америки ее образ россияне наполняли самыми разными смыслами. Лишь немногие русские путешествовали за океан и могли сравнить идеал с реальностью. Америка оставалась символом свободы для многих поколений российских реформаторов и для значительной части советских диссидентов.
Начиная с 1850‐х годов Америка в глазах русских стала все в большей степени выглядеть не только страной свободы, но и страной рабов. По причине схожести американской и российской «повесток дня» (и там и там шли горячие споры вокруг отмены соответственно рабства и крепостного права) общества все с большим вниманием присматривались друг к другу. Российские профессора, лишенные в условиях цензуры возможности обсуждать с аудиторией проблему крепостного права, читали лекции о негритянском рабстве, а обличительные статьи на эту тему печатались в журналах. Первый перевод «Хижины дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу увидел свет на русском языке, причем и после отмены рабства в США книга продолжала пользоваться в России, а потом и в СССР огромным успехом.
Само сравнение русского рабства с американским оставалось актуальным вплоть до Первой мировой. В 1913 году Ленин к 50-летнему юбилею освобождения рабов в США опубликовал небольшую статью «Русские и негры», в которой сокрушался по поводу того, что «освобождение американских рабов произошло путем менее „реформаторским“, чем освобождение рабов русских. Поэтому теперь, полвека спустя, на русских осталось гораздо больше следов рабства, чем на неграх». Исследователи могут удивляться, откуда Ленин взял материалы для такого сравнения; единственная ссылка Ленина на уровень грамотности (он был выше среди негров США, чем среди русских крестьян) показывает его неглубокое знакомство с предметом: грамотность была необходимой частью воспитания в протестантском обществе Америки, и среди чернокожих рабов до Гражданской войны грамотных было не так уж мало. Однако Владимир Ильич в тот момент боролся против реформизма в международном социалистическом движении, его задачей было привести аргумент в пользу революционных методов борьбы — эмпирический опыт мог ему только помешать.
В Советском Союзе живо интересовались угнетенным положением афроамериканцев, а позднее — и борьбой негров за гражданские права.
Выражение «а у вас негров линчуют» одни относили к разряду анекдотов, другие — к разряду справедливой критики в адрес США. От этого ярлыка Америка в глазах русских не избавилась до сих пор. Причину такой популярности этой темы афористично сформулировал Дмитрий Быков: «В любом своем прорыве и провале, в бесчисленных страстях родной земли за то, что ваших негров линчевали, мы снова уважать себя могли». Взгляд на «конституирующего Другого» сосредоточивается на той части объекта, которая позволяет почувствовать свое превосходство над ним.
