Несколько раз в истории российско-американских отношений поставки продовольствия из США спасали россиян от голода. Серьезную помощь оказали американские благотворители во время голода 1891 года (именно тогда И. Айвазовский написал картины «Корабль помощи» и «Раздача продовольствия»), в 1921–1923 годах Американская администрация помощи (АРА) кормила миллионы людей в Поволжье и на Урале; наконец, продовольственные поставки по ленд-лизу спасли множество советских людей от голода в тот момент, когда большая часть сельскохозяйственных регионов страны оказалась оккупирована врагом в конце 1942 года.
И помощь российским голодающим в 1890‐е или 1920‐е оказывалась, помимо прочего, способом повысить самооценку американцев. Россия была удобным «Другим», а на протяжении XX века — «конституирующим Другим» для американской идентичности.
В свою очередь, усиление антиамериканской риторики в России начиная с 2012 года может быть объяснено необходимостью найти выход из внутриполитического кризиса 2011–2012 годов, так же как накал антироссийской пропаганды в США в 2016–2017 годах легко связать с победой неприемлемого для американской элиты кандидата на президентских выборах.
Образ России в США выстраивался как ответ на задачи внутренней «повестки дня». Хотя Россия — это страна классической литературы и музыки (эту тему в США всегда развивали «русофилы», предлагавшие не обращать внимания на проблемы российской политики и характер российского государства), для многих американцев важнее было то, что это страна с талантливым народом и репрессивным государством, иногда сменяемым просвещенным правителем. В таком восприятии царская Россия была равна Советскому Союзу, который, в свою очередь, мало отличался от путинской России. Но это еще и страна-тюрьма. Такой образ рисовали в XIX веке американский путешественник Джордж Кеннан, описавший в своей книге «Сибирь и ссылка» обширную территорию за Уралом как место ссылки и каторги лучших людей России, а в XX — Александр Солженицын, вряд ли предполагавший, что его «Архипелаг ГУЛАГ» будет читаться в США с узнаванием. В нем американцы увидели подтверждение кеннановской картинки. Вместе с тем самым важным с политической точки зрения оказался еще один образ России — союзника в войнах.
Наибольшее сближение с Россией со стороны США случалось в ситуации угрозы. Россия — традиционный союзник Америки в ее больших войнах. Тут вспоминается множество примеров, от Декларации о вооруженном нейтралитете, с помощью которой Екатерина II поддержала войну колоний за независимость, до Крымской войны, когда американские хирурги работали в госпиталях Севастополя, осажденного объединенными армиями Англии, Франции и будущей Италии. От американской Гражданской, где уже Россия оказалась единственной европейской державой, поддержавшей Север, до Первой мировой, в которую США вступили после известия о революции в России (и Вудро Вильсон указал на это в своей речи в конгрессе). Наконец, от Второй мировой войны, где СССР и США были союзниками, до «войны с терроризмом», в которой Россия снова поддержала американскую администрацию. Это, правда, не мешало странам оказываться по разные стороны баррикад в региональных конфликтах. Но в отличие от вышеперечисленных войн, ни один из них не воспринимался в США или в России-СССР как несущий угрозу самому существованию страны.
Образ Америки в России многослоен. Он включает в себя, в частности (перечислено по мере формирования; список, безусловно, неполный), Америку — страну индейцев, свободы, техники и изобретательства, расовой дискриминации, союзника в войнах, активной/агрессивной внешней политики.
Знакомство с индейцами в России происходило через французских просветителей, которые популяризировали образ «благородных дикарей». И на протяжении двухсот лет «краснокожие» вызывали симпатию, которая выражалась и в увлечении книгами Джеймса Фенимора Купера или «вестернами» производства студии ДЕФА, и в кампании в поддержку Леонарда Пелтиера, и в обсуждении перспектив отделения от США племени лакота.
Начиная с Войны за независимость, Америка для России — это страна свободы. О такой Америке писал Радищев в оде «Вольность», на ее конституционные проекты ориентировались декабристы, в эту Америку устремлялись эмигранты и о ней говорили диссиденты. Превосходство американцев в технике и инновациях, впервые «открытое» русскими в 1830‐е годы, стало постоянной темой российских модернизационных кампаний.
Наконец, вошедшее в поговорку «у вас негров вешают» в реальности стало неотъемлемой частью американского образа в России. Что касается активной внешней политики США, то тут Америка перехватила у Великобритании функции «мирового жандарма», со всеми их плюсами и минусами. И эта часть портрета США вовсе не уникальна для России — за то же самое Америку критикуют во многих странах мира.
Каждое слагаемое этого образа может быть актуализировано в любой момент в соответствии с текущим запросом национальной повестки дня.
Наибольшее сближение с США у России случалось в период российских реформ. В самом деле, США были моделью для российских реформаторов и революционеров, даже если они (как большевики) намерены были пойти гораздо дальше американцев. Американский опыт изучали декабристы и Николай I, на него оглядывались Александр II и большевики, из США везли в СССР инновации Никита Хрущев и Михаил Горбачев. Последняя по времени попытка модернизации в президентство Дмитрия Медведева также характеризовалась сближением с США и началом заимствования хайтека.
Напротив, каждый период стагнации, контрреформ или установления стабильности сопровождался отдалением от США, распространением представлений о несовместимости российского и американского опыта. В эти моменты американская модель выглядит как опасная, разрушительная и заслуживающая запрета и вытеснения.
Российские революционеры и реформаторы, как и эмигранты из России, «вписывали» в свое представление о США собственные идеалы. Бытовавший в России образ Америки был в силу этого неточен, отражал в большей степени мечты россиян, чем американские реалии. Это было одной из причин разочарования при столкновении с настоящей страной и реальным обществом.
В самом деле, мало кто из российских революционеров XIX — начала XX века имел собственный опыт жизни в США (а те, кто имел такой опыт, как, например, Николай Чайковский, не были радикалами). В их текстах США представлялись Утопией, в которой уже воплощены их реформаторские планы. Поэтому анархистам Америка казалась страной без правительства, а социалистам — страной организованного общества. Все находили для подобного видения свои источники. Неудивителен успех американского писателя Эдуарда Беллами, чей фантастический роман о грядущем в Америке социалистическом обществе читали вслух в рабочих кружках России рубежа XIX–XX веков (и он пользовался там куда большей популярностью, чем тяжелый для чтения Карл Маркс).
Проблема возникала только в том случае, если российские реформаторы или революционеры сталкивались с реальной Америкой. Она оказывалась страной свободы, но не той свободы, какую они себе фантазировали. Массовое столкновение с реальностью произошло в 1990‐е годы, что стало одним из источников резкого роста антиамериканизма в России: США теперь трудно было играть роль Утопии, а реформаторам вписывать в американскую действительность свои мечты.
