— Я не сказал, что можно войти.
— Я не спрашивал разрешения. Просто даю тебе время выдернуть пальцы из носа.
Макс сунул палец в нос. Джейкоб опустил тарелку на письменный стол.
— Чего поделываем?
— Ничего не поделываем, — ответил Макс, переворачивая планшет экраном вниз.
— Серьезно, что?
— Серьезно, ничего.
— Ну, грязное видео? Или покупаешь вещи моей кредиткой?
— Нет.
— Ищешь рецепты эвтаназии в домашних условиях?
— Не смешно вообще.
— Что тогда?
— "Иная жизнь".
— Не знал, что ты в нее играешь.
— В нее никто не играет.
— Ладно. Не знал, что ты ею занимаешься.
— Вообще-то я — нет. Сэм не дает.
— Но кот за порог…
— Ну, вроде.
— Я тебя не спалю.
— Спасибо.
— Ты все понимаешь? Кот за порог? Не спалю?
— Конечно.
— Но что там вообще? Это игра?
— Нет, не игра.
— Нет?
— Это сообщество.
— Ага, я этого не знал, — сказал Джейкоб, не в силах не включить самый уничижительный тон.
— Да, — сказал Макс, — ты не знал.
— Ну, а не похоже это больше — как я, во всяком случае, понимаю — на сборище людей, которые вносят ежемесячный членский взнос, чтобы собираться и вместе исследовать, ну, я не знаю, какую-то воображаемую местность?
— Нет, это не как в синагоге.
— Уделал.
— Спасибо за еду. Пока.
— Ну, так или эдак, — сказал Джейкоб, не сдаваясь, — а выглядит клево. Насколько я могу разглядеть. Издалека.
Макс плотно занялся буррито.
— Серьезно, — продолжал Джейкоб, заискивая, — мне интересно. Я знаю, что Сэм играет в нее — ну в смысле, живет в ней — круглые сутки: охота посмотреть, что там и как.
— Ты не поймешь.
— А давай попробуем.
— Ты не поймешь.
— Ты учитываешь, что я в двадцать четыре года получил Национальную премию за лучшую еврейскую книгу?
Макс перевернул планшет, зажег экран мазком пальца и сообщил:
— Как раз набираю рабочие валентности для крупного апгрейда. Потом обменяю на какую-нибудь психооболочку…
— Психооболочку?
— Интересно, а обладателю настоящей Национальной книжной премии пришлось бы спрашивать?
— А это ты? — спросил Джейкоб, дотрагиваясь до эльфоподобного существа.
— Нет. И не трогай экран.
— А кто ты?
— Никто из них.
— А кто Сэм?
— Никто.
— Кто Сэмов герой?
— Его аватар?
— Ну, пусть так.
— Вон там. У торгового автомата.
— Что? Вон та смуглянка?
— Она латиноамериканка.
— Почему Сэм — латиноамериканка?
— А почему ты белый мужчина?
— Потому что у меня не было выбора.
— Ну, а у него был.
— Можно погонять?
Макс терпеть не мог, когда отец клал руку на его плечо. Это было ему отвратительно — ощущение из середины спектра, на полюсах которого яйца всмятку и тридцать тысяч человек, требовавших удовлетворения, когда джамботрон "Камеры поцелуев"
[17] захватил его с матерью на стадионе "Нэшнлз".
— Нет, — ответил он, стряхивая с плеча отцовскую ладонь, — нельзя.
— А что такого страшного я могу натворить?
— Ты можешь ее убить.
— Ясное дело, такого не будет. Но даже если бы убил, чего я не допущу, разве ты не можешь просто докинуть несколько двадцатипятицентовиков и продолжить с того же места?
— Сэм четыре месяца потратил на развитие ее скиллов, вооружение и психический ресурс.
— А я потратил сорок два года.
— Вот поэтому ты никому не должен отдавать рычаги управления собой.
— Макси…
— Макс — нормально.
— Макс. Давший тебе жизнь умоляет тебя.
— Нет.
— Я приказываю тебе дать мне возможность поучаствовать в Сэмовом сообществе.
— Две минуты, — сказал Макс, — и только просто потоптаться.
— Просто Потоптаться — мое второе имя.
С великой неохотой Макс протянул планшет Джейкобу:
— Чтобы ходить, просто веди большим пальцем в направлении, куда хочешь идти. А что-нибудь взять…
— Большой палец, широкий на конце, так?
Макс не отреагировал.
— Просто шучу, чувак.
— Внимательно смотри, куда идешь.
В детстве Джейкоба в играх была одна кнопка. Они были простыми и занимательными, и никто не думал, что там чего-то не хватает. Никому не нужна была возможность приседать на корточки, вращаться вокруг себя, менять оружие. У тебя ствол, ты мочишь всякую пакость, салютуешь друзьям. Джейкобу ни к чему было множество кнопок — чем больше доступно рычагов, тем меньше власти, казалось, было в руках.
— У тебя, короче, отстойно выходит, — сказал Макс.
— Может, это игра, короче, отстойная?
— Это не игра, и она в один день делает больше денег, чем все книги, изданные за этот год в Америке, вместе взятые.
— Уверен, это не правда.
— А я уверен, правда, потому что так написано в статье.
— В какой?
— В разделе искусств.
— В разделе искусств? С каких пор ты читаешь раздел искусств и с каких пор видеоигры — это искусство?
— Это не игра.
— И даже если она делает такие деньги, — продолжил Джейкоб, вставляя ноги в стремена своего высокомерия, — что с того? Что это вообще показывает?
— Сколько денег она сделала.
— Что есть чего показатель?
— Не знаю. Того, насколько она важна?
— Не сомневаюсь, ты понимаешь разницу между доминированием и важностью.
— Не сомневаюсь, ты понимаешь, что я даже не знаю, что такое доминирование.
