Сама длительность «розенкрейцерского фурора», то есть того временного отрезка, когда издавался поток литературных откликов на манифесты, свидетельствует в пользу предположения о связи манифестов с фридрихианским движением: весь поток этот внезапно иссяк в 1620 г., в момент краха богемского предприятия, вражеской оккупации Пфальца и гибели хайдельбергского двора.
Чтобы разобраться в огромном по объему и чрезвычайно запутанном комплексе публикаций времени «розенкрейцерского фурора», необходимо, прежде всего, расчистить «рабочую площадку», и здесь потребуются усилия профессиональных библиографов. Им предстоит каталогизировать даты и места изданий, эмблемы книгопечатников, сведения о сортах бумаги и т. п. — только тогда мы получим более полную картину движения и разрешим многие загадки, связанные с анонимными публикациями и использованием псевдонимов
[234]. Все перечисленные проблемы с точки зрения исторической науки представляют собой сплошную целину, практически не затронутую современными исследователями, так как до недавнего времени их не считали заслуживающими серьезного изучения. Работая над настоящей главой, я не ставила перед собой задачу сколько-нибудь далеко продвинуться в освоении этой «целины», но собиралась лишь представить вниманию читателей краткий обзор литературы «розенкрейцерского фурора» (за вычетом произведений Фладда и Майера, рассмотренных в предыдущей главе).
Авторами большинства публикаций были простодушные люди, часто подписывавшиеся одними инициалами, которые в своих обращениях к розенкрейцерским Братьям выражали восхищение деятельностью ордена и просили позволения присоединиться к его рядам. Другие издавали более пространные сочинения, посвященные розенкрейцерам, рассчитывая привлечь к себе благосклонное внимание последних. Далее следует упомянуть открытых врагов ордена, его «хулителей», обвинявших Братьев в нечестивости, колдовстве или в прямом подстрекательстве к неповиновению властям. С одним из таких критиков — Либавием — мы уже встречались. Другие, еще более суровые критики скрывались под псевдонимами «Менапий» и «Ирений Агност»
[235].
Наибольший интерес представляют печатные выступления тех, кто, как представляется, располагал достаточно полной информацией о розенкрейцерском движении или даже сам участвовал в нем, знал его изнутри. Обычно именно такие загадочные личности прибегали к псевдонимам. В дальнейшем я намерена сосредоточиться на розенкрейцерских публикациях последнего типа, отобрав те, что кажутся наиболее значительными, — чтобы узнать, если это возможно, что-то новое о движении от людей, с ним знакомых. Я сознательно оставляю без внимания безбрежный поток сочинений «аутсайдеров» — ясно, что эти не знали ничего, кроме сведений, извлеченных ими из самих манифестов.
Теофил Швайгхардт
[236] опубликовал в 1618 г., не указав ни места издания, ни имени издателя, труд под следующим заглавием: «Зерцало Мудрости Розо-Крестовой, Сиречь Новейшее Откровение о Коллегии и аксиомах весьма просвещенного Братства Христова Креста Розы»
[237]. Перед нами типичный образец розенкрейцерского заглавия, написанного на характерной смеси латинского и немецкого языков. В этой работе Теофил Швайгхардт (под псевдонимом вполне может скрываться некто Даниэль Меглинг, или автор, называвший себя «Флорентином Валенсийским», или даже сам Андреэ) восторженно отзывается о «пансофии» Братства и трех направлениях его деятельности: 1) божественно-магическом, 2) физическом, или «химическом» и 3) «трижды триеди-триедином», или религиозно-кафолическом. Он рассказывает, что розенкрейцерские Братья веруют в «божественного Илию» (намек на Парацельса и его пророчество о пришествии Илии), имеют свои «коллегии» с большими библиотеками и особенно почитают труды Фомы Кемпийского
[238], находя в этих творениях христианского мистического благочестия подлинные «магналии»
[239], окончательное объяснение тайны взаимосвязи макро- и микрокосма
[240].
«Зерцало» — типичный образец публикаций такого рода — написано в духе «пансофической» философии макрокосма и микрокосма, впитавшей в себя традиции магии, каббалы и алхимии, придающей большое значение просветительской и научной деятельности, профетической по своей направленности и отличающейся строгим пиетизмом.
Хранящийся в Британском музее экземпляр «Зерцала» переплетен в один том с очень любопытной подборкой гравюр и рисунков. Одно из этих изображений имеет прямое отношение к розенкрейцерскому «Откровению». Мне известна другая копия той же гравюры
[241], так что, надо думать, гравюра издавалась и сама по себе, независимо от «Зерцала».
На гравюре (см. илл. перед гл. VII) мы видим какое-то странное здание, а над ним — надпись со словами Collegium Fraternitatis
[242] и Fama
[243], а также дату: 1618 г. На стене здания, по обеим сторонам от двери, — роза и крест. Исходя из этого, можно предположить, что перед нами — изображение Незримой Коллегии розенкрейцерской Братии. Крылатое имя Иеговы заставляет вспомнить еще один важнейший розенкрейцерский символ — слова, завершающие «Откровение»: «Под сенью крыл Твоих, Иегова». В небесах, по правую и по левую руку от крылатого Имени Божия, изображены Змееносец и Лебедь, каждый со своею звездой. Это явный намек на «новые звезды» в созвездиях Змееносца и Лебедя, упоминаемые в «Исповедании» как знамения грядущей новой эпохи.
