Кончено.
Одна из этих записок и вовсе лишила меня присутствия духа, потому что слово «кончено» в ней, как мне показалось, было выведено кровью.
В дверь постучала горничная. Я попросила ее минутку подождать в коридоре, а сама тем временем быстро позапихивала в урну всю бумагу, сняла с подушек окровавленные наволочки, собрала в кучу грязные полотенца, чтобы не пугать человека. Снова я подчищала за своим мужем и даже, извиняясь за бардак в номере, сунула 30 дирхамов в руку очень юной жизнерадостной горничной.
– Mon mari est bordélique, – объяснила я ей. Мой муж не очень аккуратный человек.
Хаос в номере горничную, казалось, ничуть не удивил.
– Я и не такое видела, – сказала она.
Она попросила, чтобы я вернулась через полчаса.
– Все снова будет в полном порядке.
Разве что по мановению волшебной палочки.
Все мои мысли сейчас занимало только то страшное слово – кончено – на клочках бумаги, валявшихся меж уродливых автопортретов. Я боялась, что, если не спасти…
Нет, даже не думай об этом. Пол здесь, в Уарзазате. Скоро вернется в гостиницу. Я посмотрела на часы. Начало десятого утра. Если он объявится в течение четырех часов, мы купим билеты на парижский рейс и улетим от всего этого.
Но сначала… Я спустилась в вестибюль. Женщина за стойкой регистрации спросила, может ли она чем-то мне помочь. Она также сказала, что ее зовут Ясмина. У меня вдруг возникла потребность поделиться с кем-нибудь своей бедой – не вдаваясь в пикантные подробности, просто сообщить, что у моего мужа случился нервный срыв, что он исчез из нашего отеля в Эс-Сувейре и я через Интернет выяснила, что он находится здесь.
– Вы можете как-то помочь, чтобы отыскать его или хотя бы задержать его здесь и посадить нас на самолет до Парижа?..
– Наручников у меня нет, – ответила женщина, чуть улыбнувшись. – Но есть человек, который работает здесь по ночам. Зовут его Юсуф, и обычно он спит до одиннадцати утра. Но если вы согласитесь заплатить ему, скажем, триста дирхамов, думаю, он не возмутится, если я позвоню ему сейчас, подниму с постели и отправлю искать вашего мужа по всему Уарзазату. Он знает каждый уголок в городе. И людей всех здесь знает. Если ему не удастся отыскать вашего мужа, значит, он потерялся в песках.
Я отдала ей триста дирхамов, решив, что это невысокая плата за то, чтобы кто-то нашел Пола.
Юная горничная, спустившись вниз, доложила, что в номере убрано и что она зажгла ароматическую свечку с запахом жасмина, чтобы «очистить» воздух. Прямо так и сказала. Я снова поблагодарила ее и Ясмину за добросердечие.
– Если оставите свою грязную одежду в коридоре под дверью, мы выстираем и высушим ее меньше чем за два часа.
Я вдруг почувствовала себя невероятно усталой – короткий ночной сон, адаптация в свирепом зное Сахары, утренняя беготня по жаре в поисках Пола, которые ни к чему не привели… сейчас мне хотелось одного: принять душ и залезть под чистые простыни. Я поднялась в номер, разделась догола, всю одежду скинула за дверь. Потом целых десять минут стояла под душем. Перед тем как забраться в кровать, застеленную свежим бельем, я позвонила вниз и попросила Ясмину разбудить меня в час дня… если только Пол не объявится раньше.
В сон я провалилась мгновенно. Потом – внезапно – зазвонил телефон. Окна были закрыты ставнями, и в сумраке я увидела светящиеся цифры – 13:02 – на маленьком будильнике, что стоял на прикроватной тумбочке. Я была в номере одна. Никаких признаков Пола. Я сняла трубку.
– Вы просили вас разбудить, madame, – услышала я голос Ясмины.
– А мой муж?
– О нем пока никаких известий. Но Юсуф его ищет и регулярно по телефону докладывает о результатах поисков. Увы, никаких следов.
– Я спущусь через несколько минут. Не могли бы вы вызвать для меня такси?
– Но ведь парижский рейс только в пять часов.
– Я не в аэропорт. Мне нужно…
Я взяла горку бумажек, которые вытащила из кармана перед тем, как бросить грязные вещи за дверь, нашла листок с адресом Фанзы, написанным Бен Хассаном. Продиктовала адрес по телефону. Ясмина сказала, что это в пяти минутах езды от гостиницы и что горничная несет мне в номер мою выстиранную одежду.
Четверть часа спустя я уже ехала в такси к комплексу многоквартирных домов, расположенному неподалеку от входа на киностудию «Атлас». Комплекс представлял собой сооружения из железобетона, в которых сочетались элементы стилей модерн и брутализм 1970-х годов. Всего было три отдельных здания, высотой в семь-восемь этажей. Я попросила таксиста высадить меня у корпуса Б. Расплатившись с водителем, я поднялась по бетонной лестнице к квартире № 402. Чтобы успокоиться, сделала глубокий вдох и позвонила в дверь, не ожидая ничего хорошего: подумала, либо дома никого нет, либо меня встретит разгневанная женщина, которая не захочет со мной общаться, скажет, чтобы я убиралась восвояси и никогда здесь не появлялась.
Но после третьего звонка дверь отворилась. На пороге стояла женщина, на удивление высокая и стильная, но дико худая, с лицом, которое некогда было прекрасным, а теперь морщинистым и оплывшим. В одной руке она держала дымящуюся сигарету, в другой – бокал розового вина.
– Итак, – произнесла она прокуренным голосом, – наконец-то ты здесь.
– Вы знаете, кто я такая? – спросила я.
– Разумеется. Ты – другая жена.
Глава 17
– Полагаю, ты немного пьешь, – сказала Фанза.
– Да, немного, – подтвердила я.
– А я пью много.
Она жестом предложила мне сесть на диван с обивкой из коричневого вельвета. Я находилась в скромной однокомнатной квартире. Бетонные стены, выкрашенные в белый цвет. Кресло-качалка из гнутой древесины. Абстрактные полотна с композициями из разбрызганных красок. Старый ковер. Несколько фотографий в рамках, на которых запечатлена Самира на разных этапах взросления. Кондиционер, неплохо охлаждавший воздух, но работавший с тихим жужжанием. Парочка ламп, которые, как и все остальное убранство, казались устаревшими лет на двадцать. Балкон с видом на наступающую пустыню.
Заметив, что я разглядываю комнату, где всюду стояли пустые бокалы из-под вина, подносы с грязной посудой и вообще царил беспорядок, Фанза кашлянула, как заядлая курильщица, и сказала:
– Я тебя сюда не приглашала и за бардак извиняться не собираюсь. В свое оправдание могу лишь сказать, что в апреле у меня изменились личные обстоятельства и мне в срочном порядке пришлось искать другую квартиру. Порой жизнь – это цепь разочарований. Особенно в том, что касается мужчин, ты не согласна?
И она снова закашлялась.
– С вами все хорошо? – спросила я.
– Нет, конечно.
Худая, как палка, она была одета в черные холщовые штаны и черную холщовую рубашку; ее тонкие запястья обвивали штук девять золотых и медных браслетов. Седина еще не тронула ее длинные прямые иссиня-черные волосы. Но кожа была загрубевшая, и на зубах виднелся коричневый налет от табака.
