Если я буду сниматься в новых «Звездных войнах», значит, мне должны хоть что-то заплатить, несмотря на облако сомнений, окутывающее такую вероятность, потому что в истории франшизы уже были прецеденты. (Я не собираюсь торговаться. Но, может, хоть на этот раз что-то перепадет!)
А они воспользуются нашим желанием попасть в фильм. И легко могут вычеркнуть любого из нас. Ну, может, и не очень легко, но они могут это сделать, если мы будем слишком долго торговаться о гонораре. И здесь я говорю «мы», а имею в виду себя.
И в той же степени, как мне нравится все эти годы шутить о «Звездных войнах», мне нравится то, что я в них снималась. Особенно мне нравилось быть единственной девочкой в исключительно мальчишеской фантастике. Сниматься в этих фильмах было здорово. И эта история полна невероятных событий.
Мне нравилось быть принцессой Леей. Или принцессе Лее – быть мной. Со временем я пришла к выводу, что мы одно целое. Не думаю, что можно представить Лею так, чтобы где-то в воображении не притаилась я. И я говорю не о мастурбации. Итак, принцесса Лея – это мы.
В конце концов, я смогу сама оплачивать часть своих накладных расходов, если не все. Может, не сразу, но в скором времени. Конечно, если и не скоро, то я смогу хотя бы платить за квартиру, но по крайней мере я снова смогу покупать себе ненужные вещи. Вещи, которые мне не нужны, в ненужных количествах! Я, возможно, даже скоро смогу снова заглядывать в «Барниз». Жизнь налаживается! Публичная жизнь со всеми этими… бассейнами и кинозвездами…
Вот так, уважаемые дамы и господа, и началось мое новое приключение в «Звездных войнах». Это как галлюцинация под ЛСД, только межгалактическая и вовсе не галлюцинация.
Кем, по-вашему, я была бы, если бы не была принцессой Леей? Это я принцесса Лея или она – это я? Уберите разницу и приблизитесь к правде. «Звездные войны» были и остаются моей работой. Они не смогут меня уволить, а я никогда не смогу их бросить, да и зачем? (Это может быть как риторический, так и простой вопрос.)
Сегодня, разбирая коробки со своими старыми записями, я нашла дневники, которые вела во время съемок первых «Звездных войн» сорок лет назад. Не переключайтесь.
Кэрри Фишер на плече Уоррена Битти на съемках фильма «Шампунь».
Фото предоставлено «Getty Images»/архивом Беттмана.
Жизнь до Леи
За два года до «Звездных войн» я снималась в фильме «Шампунь» продюсера Уоррена Битти, который тоже снимался в фильме, и режиссера Хэла Эшби. У меня была роль злой распутной дочери Ли Гранта, которая переспала с любовником и парикмахером своей матери, которого играл, разумеется, Уоррен. Это он вместе со сценаристом Робертом Тауном пригласил меня на роль отчаянной дочки.
В то время шоу-бизнес был последним, чем бы мне хотелось заниматься, – сомнительный вид деятельности, от которого ощущаешь лишь неудобство и огорчение, как от остывших закусок на кинопоказе. Неудобство вызывало постепенное незаметное угасание популярности актеров. Сначала тебе дают несколько небольших ролей в популярных фильмах.
Затем, если все получится, к актеру приходит долгожданная слава. Долгие годы усердного труда – и однажды ты просыпаешься знаменитым.
Я пропустила те головокружительные годы, когда мои родители шли к успеху. Я очутилась перед кинокамерой, когда моя мать Дебби Рейнольдс еще снималась в хороших высокобюджетных фильмах на студии «Эм-Джи-Эм». Но, когда я подросла и постепенно стала хоть что-то понимать, я заметила, что фильмы были уже не те. Мамин контракт со студией закончился, когда ей было под сорок. Помню, что в сорок лет она снялась в последнем фильме на студии «Эм-Джи-Эм», это был ужастик под названием «Что случилось с Хелен?». Этот фильм и в подметки не годился «Поющим под дождем», и по сценарию мамин партнер Шелли Уинтерс как бы случайно убил ее в самом конце.
Вскоре после этого мама начала работать в ночном клубе «Дезерт Инн» в Лас-Вегасе, который сейчас уже закрылся. Так совпало, что я тоже начала работать в ночном клубе, исполняя песни «Я полюбила» (I Got Love) и «Мост над бурными водами» (Bridge over Troubled Water) в ее шоу. После школы это был огромный шаг вперед. Мой младший брат Тодд аккомпанировал мне на гитаре, а мамины бэк-вокалистки подпевали и подтанцовывали (как же мне хотелось иногда, чтобы у меня за спиной была такая же мощная поддержка и в жизни).
Позже мама выступала с вариацией этого шоу в театрах и на ярмарках по всей Америке. Потом она поставила мюзикл на Бродвее. В нем я была бэк-вокалисткой и стояла как раз за мамой. Она вела концертную деятельность в клубах еще сорок лет и иногда появлялась в телешоу и телефильмах (самую заметную роль она получила в картине Альберта Брукса «Мать»).
Мой отец Эдди Фишер играл в ночных клубах, пока его приглашали, а перестали его приглашать отчасти потому, что он перестал быть хорошим эстрадным певцом, а отчасти потому, что секс и наркотики интересовали его больше чего бы то ни было. Тринадцать лет употребления амфетаминов могут разрушить любую карьеру, а тем более ту, в которую и без того нужно вкладывать все силы.
Иногда ему удавалось получить ангажемент или… хотя нет, это все. Никто не хотел приглашать его выступать: он легко мог не явиться на концерт, а его вокальные данные серьезно пострадали от беспутного образа жизни. Кроме того, люди никак не могли простить его за то, что он ушел от моей матери к Элизабет Тейлор много лет назад, чем заслужил звание «главного подлеца Америки» на всю оставшуюся жизнь.
Однажды, когда мне было двенадцать, я сидела на коленях у своей бабушки – что в любом возрасте не очень хорошо, а особенно учитывая то, что Максин Рейнольдс была, мягко говоря, не самой приятной женщиной, – когда она вдруг спросила у мамы:
– Эй, а ты достала мне билеты на «Энни», которые я просила?
И наградила маму подозрительным взглядом. (Бабушка умела пристально смотреть тремя способами: подозрительно, враждебно и разочарованно – глубоко разочарованно, картинно разочарованно или снисходительно разочарованно.)
– Прости, мама, – ответила моя мама. – Может, хочешь пойти на какое-нибудь другое шоу? Билеты на «Энни» разбирают на месяц вперед. Я везде искала.
Бабушка поджала губы, как будто почувствовала какой-то неприятный запах. Потом шумно выдохнула и разочарованно произнесла:
– М-м-м… Когда-то имя Дебби Рейнольдс что-то значило в этом городе, – сказала она. – Теперь она даже не может достать несколько жалких билетов на мюзикл.
Я невольно обняла бабушку так сильно, как будто хотела выдавить все будущие язвительные колкости из ее маленького крепкого тела. Именно такие моменты убеждали меня, что я не хочу заниматься шоу-бизнесом.
Так как же я оказалась на кастинге в фильм «Шампунь», зная, что могу подойти на какую-нибудь роль? Поди узнай. Может быть, мне хотелось узнать, каково это, когда тебя хочет Уоррен Битти, хотя бы и понарошку. В любом случае, в семнадцать лет я не хотела строить карьеру в шоу-бизнесе. Или я просто сама себя обманывала – видит бог, что это не в последний раз. Дурачить самого себя можно и без чувства юмора. Зато чувство юмора пригодится почти для всего остального. Особенно чтобы шутить над тем, о чем хотелось бы забыть, но уже не дают.
