Она указала назад, туда, откуда только что пришла.
— Благодарю вас, — сказал мужчина.
Будто из ниоткуда снова появились машины, поехали в обоих направлениях по запруженной центральной улице, загораживая Бэй обзор. Она поспешила к ближайшему почтовому ящику и забралась на него, держась за фонарный столб.
Но сквер был уже пуст. Незнакомец исчез.
Бэй собиралась уже слезть с ящика, когда мимо проехал голубой «фиат». Внутри сидели четыре самые мажористые девицы из школы Бэй: Тринити Кейл, Дакота Олсен, Рива Александер и Луиза Хэмиш-Холдем. Луиза высунулась из окна и нараспев прокричала Бэй:
— Мы едем к Джошу! Не хочешь передать ему еще одну записочку?
Бэй, привычная к таким выходкам, только вздохнула, провожая машину взглядом. Потом спрыгнула с почтового ящика и пошла через сквер к салону своей матери.
Добравшись до места, она обнаружила, что мама всецело поглощена разговором с последней клиенткой. Сидни исполнилось тридцать восемь, но выглядела она моложе. Одевалась она весьма смело, предпочитая шорты с полосатыми колготками и винтажные платья пятидесятых годов. Кожа у нее была гладкая и нежная, а волосы она красила в восхитительный оттенок карамели. Как правило. Сегодня Бэй могла бы поклясться, что в них появились новые ядерно-рыжие пряди, которых еще утром там не было.
Бэй сбросила рюкзак на пол рядом со стойкой, за которой крепко спала в своем кресле Вайолет, новая (и на редкость бестолковая) администраторша. Даже слегка похрапывала. Вытащив из рюкзака потрепанную книжку в мягком переплете, Бэй показала ее матери, потом ткнула большим пальцем в сторону двери и сказала, что пойдет пока почитает на улице.
Сидни кивнула и посмотрела на Бэй взглядом, в котором недвусмысленно читалось «ну когда же ты наконец получишь права». Она уже который месяц капала Бэй на мозг, чтобы та записалась на курсы вождения. Но Бэй не желала учиться водить машину. Если она согласится на это, никто не знает, в какое дурацкое положение она может поставить себя в преддверии первых заморозков. Нет уж, ее вполне устраивает передвигаться на своих двоих, добираться до тети Клер на автобусе, а по вечерам ждать, когда мама освободится после работы.
Избыток свободы — слишком опасная вещь для влюбленной девушки.
— Возьми телефон, — сказала Сидни. — Я позвоню, если освобожусь пораньше.
Неохотно вернувшись к своему рюкзаку, Бэй вытащила оттуда телефон и сунула в карман.
Мама утверждала, что она, наверное, единственный подросток в мире, который не любит разговаривать по телефону. Это было не совсем так. Просто, кроме мамы, ей никто не звонил.
Бэй прошла через сквер, мимолетно задавшись вопросом, куда подевался странный незнакомец. Может, ей стоит вернуться к тете Клер и посмотреть, не к ней ли он направлялся? Но в таком случае она не успела бы дойти до дома Джоша Мэттисона и назад к тому времени, как мама закончит с последней клиенткой.
Поэтому она снова пустилась в путь — по чужим задним дворам, через перелесок, росший вдоль берега холодной реки, где стояли лучшие дома в Бэскоме. Там жил новый ректор Орионовского колледжа, а также кое-кто из врачей. И Мэттисоны, которым принадлежал самый большой строительный комбинат в штате. Наверное, половина всех передвижных двухсекционных домов в стране изготавливалась здесь, в Бэскоме, людьми, которые жили в этом семикомнатном особняке в тюдоровском стиле. Держась в тени полуоголившихся деревьев, Бэй поднялась на холм, выходивший на лужайку за домом Мэттисонов. Отсюда открывался вид на бассейн, уже укрытый на зиму, а позади него виднелось уличное джакузи с подогревом и открытые двери патио.
На патио уже собралось множество ребят: некоторые сидели в джакузи, другие смотрели телевизор в гостиной, в которую можно было войти прямо с патио. Родители Джоша Мэттисона уехали на месяц, и он пользовался этим на полную катушку. Все слишком старательно пытались выглядеть расслабленными, точно подражая персонажам фильмов. Но правда заключалась в том, что ни один из гостей не был здесь на своем месте.
Взять хотя бы тех девиц из «фиата». Место Тринити Кейл, чьи родители находились на середине бракоразводного процесса, было во Флориде с бабкой и дедом. А Дакоте Олсен сейчас больше всего хотелось бы поработать над эссе для поступления в колледж, потому что ее место совершенно определенно было в Принстоне. Рива Александер, почти откровенно пухлая, на выступлениях команды черлидерш вечно занимавшая место в основании пирамиды и вечно сидящая на диете, больше всего хотела бы оказаться дома и приготовить что-нибудь вкусненькое. Что же до Луизы Хэмиш-Холдем, тут Бэй не могла сказать, где конкретно ее место, но точно знала: не здесь. Собственно, ровно то же самое можно было сказать и про всю ее школу. Никто из тех, кто в ней учился, не был там на своем месте. Все они находились на пути в другие места. И это сводило Бэй с ума и в то же время делало ее чем-то вроде белой вороны, потому что она-то знала точно, где ее место. Оно было здесь, в Бэскоме.
Рядом с Джошем Мэттисоном.
Она поняла, что ее место здесь, в этом городе, в тот самый момент, едва ее мать вернулась сюда обратно из Сиэтла. Бэй тогда было пять лет. Именно здесь стал явью сон, который Бэй видела давным-давно, — сон, в котором она лежала под старой яблоней в саду Уэверли и все были счастливы, все находились на своих местах. На то, чтобы понять, что она должна быть с Джошем, времени ушло несколько больше. Бэй с Джошем никогда даже не сталкивались — до этого сентября, когда Бэй наконец перешла в старшую школу. Джош в этом году ее оканчивал.
Сейчас Джош сидел на патио за столом, погруженный в оживленный разговор с товарищем по футбольной команде. Он был светловолосый, красивый, остроумный и благородный, но при этом настолько откровенно несчастный, что Бэй только диву давалась, каким образом никто, кроме нее, умудряется этого не замечать. Ощущение несчастья исходило от него, точно дым, как будто он тлел, медленно сгорая изнутри.
Ее место — рядом с ним. Это само по себе мучило. Но знать, что и его место рядом с ней, что он идет по пути, который предназначен не для него, было совершенно убийственно. Более трудной задачи, чем заставить его поверить в это, ей еще не встречалось. Два месяца назад она выставила себя на посмешище, написав ему записку, благодаря чему заработала себе такую репутацию, в какой вовсе не нуждалась. Мало ей было того, что она одна из Уэверли. И теперь она держалась от него на расстоянии.
Бэй наконец поняла: сколько ни пытайся, нельзя заставить другого человека полюбить тебя. Нельзя помешать ему принять неверное решение.
Тут бессильна любая магия.
Клер Уэверли проснулась посреди ночи и зябко поежилась. В открытое окно спальни на втором этаже башенки тянуло холодом. Облако ледяного воздуха висело над кроватью, поблескивая во тьме крошечными белыми звездочками, которые она, казалось, могла потрогать руками.
Клер бесшумно поднялась и, подойдя к окну, убрала доску, которой ее муж, Тайлер, подпер оконную створку, чтобы не закрылась. Ливень, который прошел вчера ночью, наконец-то принес в город, изнывавший от необыкновенно жаркого бабьего лета, долгожданную прохладу. За окном желтели на синем дымчатом фоне расплывчатые пятна фонарей на соседском участке — это была та дымка, которой подергивается теплый стакан, если убрать его в холодильник.
