Ночь выдалась пасмурная и прохладная, луна пряталась за облаками. На земле за головой Горация Дж. Ориона в сквере было еще холоднее, но, по правде говоря, Джош не чувствовал холода. Они с Бэй утеплились, надев куртки, шапки и перчатки, и слишком много смеялись, чтобы по-настоящему замерзнуть.
Джош доел свой сэндвич и привалился к голове Ориона. Бэй сидела напротив него по-турецки, держа в руке стаканчик с кофе, который он ей принес. Он рассказывал ей, как однажды едва не сбежал из дома, потому что родители разрешили его старшему брату Пайтону посмотреть телевизор после отбоя, а ему не разрешили. Их экономка Джоанна поймала его и загнала обратно в комнату, прежде чем его успели хватиться родители, которые так и остались в неведении о его затее.
— Больше я сбегать не пытался, — сказал он. — Джоанна убедила меня, что за мной постоянно следит специальная видеокамера и, если я снова попробую удрать, она сразу же об этом узнает. После этого я еще бог знает сколько времени мылся в шортах. По-моему, до тебя я никому об этом не рассказывал.
— Я очень рада, — засмеялась Бэй. — Это же готовый компромат.
Джош наблюдал за ней в темноте. Он знал, что нравится ей. Она же завораживала его до такой степени, что в последнее время это стало для него практически навязчивой идеей, но он не был уверен, что его чувства лежат в романтической плоскости. А с другой стороны, романтических чувств он не испытывал никогда и ни к кому, так что откуда ему знать, как это? Целоваться с девушками ему случалось уже не раз, а с Тринити Кейл они в одиннадцатом классе дошли уже практически до самого конца, но потом она остановила его, сказав, что лучше им оставаться просто друзьями. Он согласился с этим так быстро, что это ее даже задело. Иногда он задавался вопросом: может, с ним что-то не так?
Так почему он на самом деле пришел сюда? Неужели он и впрямь считает, что эта милая и странная пятнадцатилетняя девушка знает ответы на все его вопросы? Ему очень хотелось, чтобы это было правдой. Но даже если это не было правдой, Бэй заставила его поверить в возможность того, что это правда, а это уже давало ему больше надежды, чем у него было за долгое время. Рядом с ней он испытывал ощущение счастья, безопасности и радостного волнения. Даже начал ждать этих разговоров с ней после уроков на крыльце школы. Уже несколько месяцев подряд он каждый день по дороге с занятий домой специально проезжал мимо входа в школу, чтобы посмотреть, действительно ли она будет ждать его там, как написала в той записке. Он сам принял такое решение, сам пошел на этот шаг. Это было странное ощущение. Он ему не доверял.
Джош вытянул ногу и легонько ткнул носком кроссовки ее ботинок.
— И что же ты намерена делать со своей жизнью, Бэй Уэверли?
— В конце концов я окажусь в доме Уэверли. В этом я уверена, — без заминки отозвалась она. — Мне нравится оформительская работа. Возможно, я займусь чем-нибудь в этом роде. Пойду в колледж, тогда и решу окончательно.
— Ты очень здорово украсила спортзал к Хеллоуину, — сказал он, внезапно вспомнив тот миг, когда увидел ее на трибунах.
Тогда она поднялась с сиденья в том своем платье, с цветами в волосах, точь-в-точь как во сне, который он видел мальчишкой, и он не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, чтобы поскорее оттуда уйти, чтобы не надо было смотреть в лицо факту, что он не сможет жить в этом сне, что у него никогда не было ничего такого, чего ему по-настоящему хотелось. А все то, что у него было, на самом деле вовсе ему не принадлежало.
— И потрясающе выглядела на вечеринке, — добавил он. — Надо было сразу тебе об этом сказать. Но когда я до этого додумался, ты уже была вся в зомби-крови.
Она распрямила плечи и с гордостью посмотрела на него:
— Думаю, я неплохо справилась с образом.
— Я тоже так думаю.
Он долго смотрел на нее, так долго, что даже она, привычная к чужим взглядам, отвела глаза.
— Ну и как работает эта твоя штука? — спросил он наконец. — В смысле, что в твоем понимании значит это самое «быть вместе»?
Она рассмеялась и, придвинувшись поближе к нему, тоже прислонилась к затылку Горация и запрокинула голову, глядя в ночное небо, как будто ожидала, что оттуда что-то упадет. На ней была розовая вязаная шапка с ушами на завязках, которые ниспадали по обе стороны головы на плечи.
— Я вовсе не жду, что ты бросишься меня целовать или еще что-нибудь в этом роде, — сказала она, все так же глядя в небо.
— Правда?
Она кивнула:
— Правда. То, что есть между нами сейчас, то, что мы оба чувствуем, наши разговоры и смех, а иногда и молчание тоже. Когда моя тетя звонит моей маме, они иногда просто сидят, прижимая трубку к уху, и ни слова друг другу не говорят. Вот так это и работает.
Джош вдруг ощутил неожиданный эмоциональный подъем. Это было чувство облегчения. Она принесла в его жизнь такое облегчение. Быть с кем-то вместе, говорила она, это совсем не так сложно.
— Думаешь, сегодня пойдет снег? — спросила она.
Вновь устремив взгляд на него, она обнаружила, что их лица оказались неожиданно близко друг к другу. От нее пахло холодом и розами. Она рассказывала ему, что после уроков готовила розовые леденцы дома у тетки. Когда вечером она села в его «пасфайндер», у него было такое чувство, что она принесла с собой июль.
Теперь их лица были так близко, что почти соприкасались. Он вдруг заметил, что ее губы притягивают его взгляд точно магнит.
И тут у него в кармане внезапно зазвонил телефон.
Бэй с Джошем подскочили от неожиданности. Бэй пролила кофе прямо на джинсы и поспешно вскочила, пытаясь отряхнуть их. Джош сунул руку в карман и, вытащив телефон, взглянул на экран. На его лице появилось озадаченное выражение.
— Это ты. Как ты это сделала?
Бэй оторвалась от своих джинсов.
— Что именно?
Он развернул телефон экраном к ней. На нем горела надпись «Бэй Уэверли».
— Это ты мне звонишь, — фыркнул он.
Бэй вдруг принялась судорожно шарить по всем карманам по очереди.
— Я, наверное, выронила его, когда…
Она не договорила.
— Если это не ты, кто тогда звонит мне с твоего телефона?
— Стой…
Но было уже слишком поздно. Джош нажал кнопку «Ответить». Несколько секунд спустя он протянул телефон ей:
— Это твоя мама.
— Извини, — сказала Бэй, когда они сидели в сквере на скамейке бок о бок, глядя прямо перед собой.
— Все в порядке.
— Мне правда очень неудобно, — сказала Бэй.
— Отчасти это и моя вина. Я сразу понял: что-то не так, еще когда ты попросила подобрать тебя на дороге, а не у твоего дома.
Бэй посмотрела на него, спокойно сидящего на скамейке в своей шапочке и теплой куртке в ожидании неминуемых последствий. Он снова замкнулся в привычной раковине уныния, и за ним опять тянулся этот медленно тлеющий шлейф гари. Его беда, как постепенно начинала понимать она, заключалась в том, что он пребывал в оцепенении от нерешительности и страха. Он способен был чувствовать лишь уныние, пока кто-нибудь не предлагал ему альтернативу, и для него это было как глоток кислорода для задыхающегося человека.
