Краем глаза она заметила промелькнувшее по его лицу выражение грусти, как будто, поняв, что она собралась уходить, он расстроился. Ему хотелось, чтобы она была заворожена им. Он жаждал ее внимания. Но, упрямый, как и все мужчины, ни за что не желал в этом признаваться. Энн развернулась и двинулась прочь.
— Я приехал сюда, собираясь шантажировать Клер Уэверли, — неожиданно произнес Расселл ей в спину.
Она обернулась и хмыкнула:
— Я могла бы сразу вам сказать, что ничего из этого не выйдет.
Он развел руками:
— В последнее время выбор у меня не особенно велик.
Она снова подошла к нему. Сейчас, когда она стояла над ним, он в своем кресле казался каким-то совсем маленьким и дряхлым.
— И куда вы теперь поедете?
— Я же вам говорил. Во Флориду.
— И как вы намерены туда добираться?
Она бросила взгляд на его натертые до блеска туфли с дырявыми подошвами.
— На автобусе.
— У меня есть машина. Я могла бы вас отвезти, — вырвалось у нее, прежде чем она сама сообразила, что говорит.
Но едва эти слова были произнесены вслух, как она поняла, что они звучат изумительно. Как бывает, когда впервые слышишь песню, которая потом становится твоей любимой.
Расселл покачал головой:
— Энн, у меня больше нет сердца.
— А у меня больше нет ожиданий. Что? — спросила она со смехом. — Вы думали, я мечтаю закрутить с вами роман? Вы же в отцы мне годитесь.
Театральным жестом он схватился за сердце:
— Я уязвлен до глубины души!
— Это вряд ли, — усмехнулась она, опускаясь обратно в кресло.
Некоторое время он смотрел на нее.
— Если не роман, что же тогда?
— Я хочу историй. И меня не волнует, если они будут выдуманными. Я устала подсматривать за чужими жизнями и додумывать все самостоятельно. Я хочу услышать все, что вы можете мне рассказать. Я прожила здесь всю жизнь, и все здешние истории уже навязли у меня в зубах. С каждым из моих мужей повторялось одно и то же. А вы где только не бывали. Я хочу поехать с вами туда, куда вы едете, и увидеть то, что вы делаете. Я думаю, вы один уже довольно давно, не так ли? В какой-то момент вы уже не сможете обходиться без посторонней помощи. Я могу быть с вами рядом. Я прилично готовлю. Я могу досрочно выйти на пенсию и каждый месяц получать пусть и небольшие, но верные деньги. А в сейфе гостиницы лежат шесть с лишним сотен долларов, которых мой брат не хватится, пока не обнаружит, что я исчезла.
Расселл слегка поколебался. Потом покачал головой. Как ни смешно, она почувствовала себя задетой за живое — тем, что не обладает достаточно преступными в его глазах наклонностями.
— Это лишнее, — сказал он. — Ваш брат заявит в полицию.
— Если вы еще не заметили, я очень люблю совать нос в чужие дела, — произнесла Энн. — Таким образом я и узнала, что у моего братца имеется куча флешек с записанными на них видеочатами, где он занимается виртуальным сексом с одной женщиной из Финляндии, которая называет себя Карма-патра. Он спускает на нее сотни долларов в месяц. Я могу стащить у него такую флешку и оставить ее в сейфе, чтобы он понял, что я все знаю. Тогда он не станет никуда заявлять.
Он явно боролся с искушением. Энн это видела. Еда. Деньги. Это были его слабости. Расселл сделал глубокий вдох и протяжно выдохнул. Потом устремил взгляд на горстку тлеющего пепла — все, что осталось от его неудачной попытки раздобыть денег.
— Ох, Энн, все это далеко не так романтично, как вам представляется. У вас здесь налаженная жизнь. Я еду в благотворительный лагерь для вышедших на пенсию циркачей.
— Я что, похожа на человека, который хочет романтики? По-моему, это звучит фантастически. — Она сунула руку в карман джинсов и вытащила оттуда афишку, которую прихватила из его чемодана. Она развернула ее и показала ему. — Что скажете, Великий Бандити?
Он внимательно посмотрел на листовку, вглядываясь в старую фотографию, как будто в телескоп, направленный в прошлое.
— Можете оставить ее себе, если хотите. Но исключительно с условием, что будете вспоминать меня добрым словом. Таких в этом мире совсем немного.
— В это сложно поверить. Кто способен вас забыть?
Он насмешливо улыбнулся:
— О, вспоминают-то меня многие. Только отнюдь не добрым словом.
Энн сунула листовку ему обратно:
— Я не буду оставлять ее себе. Я еду с вами. Ждите меня у входа в гостиницу в пять часов вечера, после чая. К тому времени все новые гости будут уже зарегистрированы. Мой брат поймет, что я уехала, только утром.
С этими словами она удалилась, чувствуя, как трепещут ее натянутые нервы и внутри все подрагивает от радостного возбуждения, несмотря на то что Расселл печально произнес ей вслед:
— Приятно было познакомиться с вами, Энн.
— Ключи от номера нужно отдать до одиннадцати, мистер Залер, — сообщил ему Эндрю Эйнсли, сидевший за стойкой регистрации, точно большой ленивый часовой.
— Спасибо. Я помню. Сейчас спущусь, — ответил Расселл, поднимаясь на второй этаж после того, как убедился, что пепел досье на Лорелею Уэверли остыл.
Он вошел в свой номер и закрыл за собой дверь. Шторы он оставил раздвинутыми, и его постель была залита теплым светом осеннего солнца, окружавшим ее золотистым ореолом. Ему очень хотелось растянуться на постели и понежиться напоследок на мягком матрасе.
Но он не стал этого делать. Присел на край кровати и принялся ждать, когда еще кто-нибудь из отъезжающих гостей пойдет сдавать ключи. Тогда он прокрадется у них за спиной, пока Эндрю Эйнсли будет занят.
Он вытащил из кармана фотографию, сам не до конца понимая, почему в последнюю минуту выхватил ее из огня. Чего-чего, а напоминаний о собственных неудачах он не любил.
Обычно он неплохо разбирался в людях и был практически уверен, что Клер не станет никому рассказывать о его визите и не подумает обратиться к родным за поддержкой. Из всего того, что он про нее узнал, складывался образ человека скрытного и замкнутого, которому нравился окружающий его ореол таинственности. Она была не из тех, кто стал бы рисковать оказаться в глазах окружающих ничем не примечательной личностью.
Очевидно, он ошибся на ее счет.
И потом, был же еще тот момент, когда она наклонилась к нему и сказала: «Попробуйте кусочек. Что, страшно?» Она тогда так явственно напомнила ему Лорелею, что от испуга у него мороз продрал по коже.
Этого он от нее тоже не ожидал.
Но во всем остальном, во всех прочих мелочах, он никак не мог ошибиться. Все должно было пройти без сучка без задоринки. За прошедшие несколько десятилетий он без счета часов провел в библиотеках, когда ему некуда больше было пойти в городках, куда его заносило. Он очаровывал библиотекарш, которые помогали ему искать нужную информацию. Благодаря его кочевому прошлому образовалось столько тоненьких ниточек, связывающих его с таким числом людей, что, будь они видимыми, жизнь Расселла превратилась бы в карту, всю испещренную перетяжками. Он коллекционировал чужие секреты и хранил фотографии, находясь в вечном поиске материалов для досье на всех, с кем когда-либо сводила его судьба. Так и рождались истории. Углы зрения.
