Она просто была счастлива, что это так.
Когда жена уже уснула, Тайлер еще долго не спал. Во сне она отвернулась от него, так что он мог видеть лишь ее обнаженную спину, гладкую и красиво очерченную. Он провел пальцем вдоль ее позвоночника и почувствовал, как по коже у нее побежали мурашки. Он выбрался из-под одеяла и укрыл ее, подоткнув концы со всех сторон.
За время их брака он давно уже успел понять, что быть тем, кто падает в кроличью нору, у него не получится. Его роль заключалась в том, чтобы терпеливо стоять наверху у входа, выманивая кролика наружу.
Но, по правде говоря, да, он прекрасно знал обо всех тех шутках, которые играл с ним этот дом. И он знал, что Клер способна творить волшебство при помощи еды. И, будучи приперт к стенке, он вынужден был бы признаться, что очень даже в курсе, что старая яблоня кидается в него яблоками. Но его задача заключалась в том, чтобы позволять Уэверли быть Уэверли, а вовсе не становиться одним из Уэверли самому.
Впрочем, бывали моменты, когда ему все-таки требовалось прыгнуть в кроличью нору. Как, например, сегодня.
Он выбрался из постели и натянул на себя одежду. Потом вышел в коридор, где снова отвлекся на картины в коридоре и некоторое время увлеченно их перевешивал. Потом он спустился на первый этаж, где его внимание на сей раз привлекло огромное количество хлеба на кухне. Еда, наконец-то в их доме снова появилась настоящая еда! Эта мысль вызвала у него улыбку. Клер больше не собиралась делать леденцы, по причинам, которые могли так и остаться для него неизвестными. Несомненно было одно: теперь, приняв решение, Клер выглядела куда более счастливой. Только это имело значение. По правде говоря, Тайлер был рад тому, что в доме больше не будет пахнуть сахаром и цветами. Запах леденцов, которые делала его жена, преследовал Тайлера даже на работе, заполняя весь его кабинет и привлекая десятки колибри: они каждый день бились в его окна, пытаясь проникнуть внутрь.
Тайлер отрезал себе ломоть инжирно-перечного хлеба и вышел в сад.
Наученный горьким опытом, он знал, что не стоит подходить к яблоне слишком близко, даже если она и находится в спячке. Он никогда не доверял этому дереву. Тайлер открыл калитку, ведущую в сад, и остановился на пороге, жуя хлеб, и только тогда понял, что забыл обуться. И про щели на чердаке вокруг воздуховодов, которые Клер просила его законопатить, тоже забыл. Он уже собирался развернуться, чтобы идти обратно в дом, когда вспомнил, зачем вообще выходил в сад.
— Послушай, яблоня, очень советую тебе зацвести к утру, — обратился он к дереву. — С них уже и так хватит.
Утром Хеллоуина Клер проснулась, хватая ртом воздух, как будто вынырнула из-под воды. Что ей снилось, она не помнила, помнила только, что это было что-то холодное и хорошее. Солнце еще только поднималось, и она уже знала, даже до того, как выглянула в окно, что ударили наконец первые заморозки. Она выбралась из постели, стараясь не разбудить Тайлера, который спал, уткнувшись лицом в подушку, и, наверное, видел сны про всякие теплые вещи вроде тлеющих углей и какао. Она натянула ночную рубашку, которая валялась на полу, и сунула ноги в шлепанцы. Потом, уже выходя из комнаты, сдернула кофту Тайлера, которая висела на двери.
Она прошлась по дому, через темную кухню вышла на заднее крыльцо. Разумеется, бок ее фургона был испещрен льдистыми звездочками, а крохотные кристаллики льда на заиндевевших ветвях жимолости, оплетавших калитку, искрились в лучах рассветного солнца.
Дыхание стыло у нее перед лицом клубами пара. Клер поспешно преодолела подъездную дорожку и устремилась к калитке в сад. По всей округе стояла такая тишина, какая бывает только в холода: как будто звуки застывали в воздухе, не успев достигнуть земли.
Трясущимися от волнения руками Клер нащупала спрятанный в зарослях жимолости ключ. Первые заморозки всегда были событием волнующим, но в этом году они значили еще больше: новый сезон, новая страница в жизни. Где-то в самой глубине души Клер почти боялась, что в этом году ничего не случится, не будет больше никакой магии. И вообще никогда не было.
Медленно, затаив дыхание, она открыла калитку.
Там, в дальнем углу сада, стояла яблоня в полном цвету. Крохотные белые цветки буквально усыпали ее ветви, еще вчера вечером совершенно голые. Дерево дрожало, точно охваченное ликованием, волнами роняя наземь белоснежные лепестки, которые негромко шуршали, словно кто-то пересыпал песок. Уже весь сад утопал в белой пене цветов, точно в снегу. Клер вошла, вытянув перед собой руки, и на ладони к ней опустилось несколько лепестков. Она двинулась через весь сад к яблоне, а лепестки продолжали падать, застревая в ее волосах.
— Добро пожаловать обратно, — произнесла она вслух.
— Мама? — послышался голос у нее за спиной.
Клер обернулась и увидела заспанную дочку, которая пришла за ней следом. Мария стояла у калитки в ночной рубашке; спутанные кудряшки у нее на голове стояли дыбом. Вылитый Тайлер.
— Яблоня наконец-то зацвела, — сказала Мария.
— Зацвела. Точно вовремя.
Мария улыбнулась:
— Какая красота!
Они обе некоторое время любовались деревом; яблоня явно наслаждалась вниманием. Опавшие цветки начали скапливаться на земле.
— Я тебя люблю, — негромко сказала Клер дочери, уткнувшись губами в ее кудрявую макушку и согревая ее теплом своего дыхания. — Ты ведь знаешь это, правда? За все то прекрасное, что в тебе есть и будет.
— Я знаю.
— Не хочешь помочь мне сегодня на кухне? — Теперь она прижалась к дочкиной макушке щекой. — Я знаю, что ты не любишь готовить. Но мы могли бы побыть вместе.
Мария отстранилась:
— Я не люблю готовить, зато люблю проводить время с тобой! Просто я все время мешаю тебе, когда ты делаешь леденцы.
— Ох, малышка. Ты мне нисколько не мешаешь. Просто я сама себе мешала. Ты тут совершенно ни при чем. Идем, — сказала Клер, направляясь к выходу из сада. — Нам нужно подготовиться к вечеринке по случаю первых заморозков! Надо же еще всех пригласить.
Проснувшийся Тайлер вооружился граблями и принялся расчищать садовые дорожки, потому что груды лепестков росли прямо на глазах. Время от времени он забегал в дом перекусить или утолить жажду, с ног до головы покрытый цветами. Иногда на лице у него обнаруживалась небольшая царапина: если он, забывшись, неосторожно приближался к яблоне, она протягивала к нему свои ветви и хлестала его.
Клер позвонила Сидни и продиктовала ей список всего того, что необходимо было купить. Вскоре после этого появилась Бэй, нагруженная пакетами и коробками с едой. Она сказала, что Сидни привезла ее и уехала по делам, но скоро вернется и тоже включится в работу.
Еще через некоторое время появился заспанный Бакстер. Вид у него был озадаченный.
— Я никогда не работаю по субботам. Что у вас тут происходит? — спросил он, оглядываясь по сторонам на горы еды, которыми были завалены все горизонтальные поверхности там, где обычно лежали леденцы. — Я что, сплю? Я сплю, да? Я точно сплю.
