Вскинув голову, он увидел, что стоит прямо напротив дома, а на лужайке перед ним красуется большая вывеска. «ИСТОРИЧЕСКАЯ ГОСТИНИЦА „ПЕНДЛЕНД-СТРИТ-ИНН“», — гласила надпись крупными буквами.
Он бросил взгляд на табличку с адресом. От дома, где жила его теперешняя мишень, эту гостиницу отделяло всего девять номеров. Надо же, какая неожиданная удача. Кажется, фортуна решила наконец повернуться к нему лицом.
Но к дому своей будущей жертвы он не пошел — разведать обстановку сподручнее под покровом ночи, — а вместо этого направился к входу в гостиницу. Это было здание, выкрашенное в розовый цвет, с кирпично-красными ставнями. Затейливая резьба, обрамлявшая арки, была белой, как и крыльцо. Каждую ступеньку украшали не менее четырех тыкв, все разных цветов и размеров: среди них было даже несколько белых, а одна так и вовсе фиолетовая. У двери стоял вазон с букетом из засушенных метелок кортадерии. Кто-то явно не пожалел сил на эти осенние украшения.
Он открыл дверь, на которой висел венок из усыпанных желто-рыжими ягодами веток древогубца, и вошел.
Интерьер выглядел в точности так же, как и в большинстве старых домов, переоборудованных под гостиницы: много полированного темного дерева, слева гостиная, справа столовая, посередине лестница на второй этаж. Стойка регистрации располагалась в фойе при входе. Тут тоже в изобилии обнаружились тыквы, а еще композиции из засушенных веток лунника и японских бумажных фонариков. Кто-то из здешних прилежно посещал курсы флористики.
Он поставил чемодан на пол и огляделся. Сегодня вечером здесь не было ни души. Видимо, ужин здешним постояльцам не подавали. Однако наличие столовой говорило о том, что завтраки или обеды тут все же предполагались, а значит, имелась и кухня, в которую можно было незаметно наведаться. В последний раз он ел уже очень давно и успел проголодаться. Он легонько побарабанил пальцами по колокольчику на стойке и стал ждать, разглядывая фотографии на стене. На большинстве из них был запечатлен чопорного вида мужчина лет шестидесяти, пожимающий руки каким-то людям — судя по всему, местным шишкам.
Однако на звонок колокольчика из каморки за лестницей появился вовсе не мужчина с фотографий, а болезненно худая женщина, напомнившая ему одну его знакомую акробатку по имени Гретель, выступавшую в амплуа женщины-змеи. На вид лет шестидесяти, волосы она красила в цвет горького шоколада, а кожа ее была того землистого оттенка, какой бывает у человека, привыкшего ежедневно выкуривать пару пачек. Глаза у нее — вероятно, ее единственное достоинство в молодости — были почти зеленые. С первого же взгляда он все про нее понял. Перед ним стояла женщина, давным-давно осознавшая, что счастья ей не видать как своих ушей. Но, как и все разочаровавшиеся в жизни женщины, она еще верила, что оно возможно — просто не для нее.
— Чем могу вам помочь? — осведомилась она без энтузиазма.
От нее разило табаком.
Он улыбнулся ей, пристально глядя прямо в глаза. Он был старше ее на добрых два десятка лет, но знал, что все еще красив — аристократической, благородной красотой. Его серебристые волосы оставались такими же густыми, как в молодости, а глаза необыкновенного ярко-серого цвета могли загипнотизировать кого угодно. Лишь благодаря им сэр Уолтер Тротт позволил ему остаться в труппе передвижного цирка, когда его мать сделала всем ручкой. Ну, в том числе благодаря им.
— Я хотел бы снять номер.
Она подошла к компьютеру и, тряхнув мышкой, вывела его из спящего режима.
— Вы бронировали заранее?
— К сожалению, нет.
Она с раздраженным видом вскинула на него глаза:
— Сейчас сезон любования листьями. Свободных номеров нет. Мне очень жаль.
Он слегка подался вперед, демонстрируя, что отметил ее попытку накрасить губы, тем, что устремил взгляд на ее рот.
— Неужели вы не сделаете исключения для усталого путника? Я приехал издалека.
Вид у нее сделался удивленный, как будто внимание такого рода было для нее чем-то неожиданным. Неожиданным, но не нежеланным. Нет, он не ошибся относительно нее. Он вообще редко ошибался.
— Моего брата удар хватит, — произнесла она, безотчетным движением скользнув рукой к воротничку белой рубашки поло, на груди которой был вышит логотип «Пендленд-Стрит-Инн».
— Но что-то подсказывает мне: вы знаете способ сделать так, чтобы он ни о чем не узнал, — отозвался он с улыбкой. Он дал ей понять, что заметил отсутствие обручального кольца, задержав взгляд на ее руке, теребившей воротничок. — Я всегда считал: самые умные люди — не те, кто всем заправляет, а те, кто позволяет им считать, будто они всем заправляют. Брат-то старший?
— Да. Как вы догадались?
— У меня тоже был старший брат.
Никакого брата у него, разумеется, отродясь не водилось.
— Тоже был придурок, да? — поинтересовалась женщина.
Это словцо сказало ему, что номер у него уже в кармане.
— Ой, лучше не спрашивайте. — Он сочувственно покачал головой. — Я такого могу порассказать!
— А я всегда рада послушать хороший рассказ. А, была не была! — махнула рукой она, снова поворачиваясь к компьютеру. — Считайте, что вам повезло. Брат обычно не допускает меня до регистрации. Говорит, портье из меня никудышный. Я могу отменить чье-нибудь бронирование. — Она пощелкала клавишами. — Вашу кредитку и документы, пожалуйста, — сказала она, вскидывая на него глаза.
— Они у меня в багаже. — Он кивнул на видавший виды кожаный чемодан, который оставил у дверей. — Если позволите, я бы сперва поднялся к себе в номер. А карту и документы я попозже вам занесу. Хочу немного отдохнуть с дороги.
Если это ее и насторожило, виду она не подала. Он почти не сомневался: ее давно уже не волнует, получит ее брат свои деньги или нет.
— Ваш номер шестой. Завтрак подают начиная с восьми утра, а в четыре можно выпить чая. — Она протянула ему ключ. — Только моему брату ничего не говорите.
— Буду нем как рыба, — заверил он ее. — Благодарю вас, миссис…
— Эйнсли. Энн Эйнсли. Мисс Энн Эйнсли, — подчеркнула она. — А вы…
Великий Бандити с улыбкой отвесил ей полупоклон:
— Расселл Залер, к вашим услугам.
На следующее утро Сидни Уэверли-Хопкинс сидела за кухонным столом и смотрела, как Бэй ест шоколадные подушечки и в очередной раз перечитывает растрепанный томик «Ромео и Джульетты». Она уже оделась в школу; сегодня на ней была футболка с надписью: «Переходи на сторону зла. У нас есть печеньки!»
Сидни буравила дочь взглядом, но Бэй словно ничего не замечала.
— Гхм… — нарочито откашлялась Сидни и опустила голову, пытаясь перехватить взгляд Бэй.
Тщетно.
Сидни вздохнула и встала, чтобы налить себе еще кофе. Салон начинал работу только с десяти, но ей не хотелось упускать такую возможность побыть с Бэй. Она была исполнена решимости быть рядом с дочерью, когда та наконец созреет поделиться с ней тем, что ее гложет, тем, из-за чего она в последнее время стала такой замкнутой и несчастной.
