– Все в полном порядке, ваша светлость. Все законно, подтверждено и подшито. Однако вы можете пожелать внести изменения в свое завещание. Ведь теперь вы женатый мужчина, – посоветовал Додд.
– Благодарю вас, Додд, – сказал Николас, поднимаясь. – Мы обсудим это в другой раз.
Ник уставился на подпись Маргариты. Он был твердо уверен, что слышал, как Себастьян называл ее Розой. Невозможно было отрицать правду. Это была его собственная вина. Он был слишком занят собой, изображая повесу и стараясь отпугнуть ее, не проявил должного интереса. И теперь кто его жена? Дерзкая, соблазнительная, умная маленькая лгунья.
Дверь библиотеки открылась – вошла бабушка.
– Вот ты где, Николас. Я хочу поговорить с тобой. Позвони, чтобы подали чай. – Она уселась на кушетку и смотрела на него, как кошка, зажавшая пойманную птичку в своих маленьких острых зубах.
Он проигнорировал ее просьбу.
– Почему вы внесли имя этой женщины в брачный контракт без моего ведома? – Ник старался говорить спокойно.
Старая герцогиня проглотила канарейку целиком.
– Я заменила имя за неделю до венчания. Оно было четко вписано черными чернилами, тебе стоило только взглянуть.
– Вы могли бы сказать мне.
Она отмахнулась.
– Фу, тебе следует радоваться, что все сложилось именно так. Гектор Брайант настаивал, чтобы предложение сделали старшей дочери, но я сразу поняла, что Маргарита будет тебе лучшей парой, как только ее увидела. Из нее выйдет прекрасная герцогиня. – Бабушка встала и сама потянула за шнур колокольчика. – Ты знаешь, что Роза Линтон сбежала из дома, чтобы не быть связанной с тобой до конца своих дней? Я просто ждала, как поступят Линтоны в данной ситуации. Маргарита превосходно разрешила эту проблему. Она мне нравится. В ней чувствуется внутренний огонь и огромная сила духа. Чай, Гардинер, да побыстрее. Не вздумайте возиться с этим весь день, – приказала она, когда дворецкий появился в дверях, и, подождав, пока дверь за ним закроется, продолжила: – Она сказала, что ты великолепный любовник.
Ник посмотрел на нее с удивлением.
– Ну полно. Мужчине твоей репутации не идет такое выражение лица. Я достаточно наслышана о тебе. Вряд ли тебя может шокировать что-то, что я могла бы сказать. Должно быть, ты понял, что она стоит твоих усилий. Мужчинам обычно нет необходимости стараться соблазнять своих жен.
Ник удивленно вскинул бровь на такую ее прямоту и решил ответить той же монетой.
– Она была девственницей, бабушка. Что, по-вашему, мне оставалось делать?
Герцогиня скривила губы.
– Я ожидала, что ты поступишь так же, как обычно ведут себя большинство мужчин. Рада, что в этом случае – но лишь в этом случае – ты не относишься к большинству.
– Вы имеете в виду, что я не Дэвид, – сказал Ник.
Она расправила на коленях свое черное платье.
– Да, ты не он. Если бы не ты, твой брат был бы жив. Но ты стал герцогом вместо него. Маргарита – твой последний шанс вернуть себе доброе имя, исполнить свои обязательства перед братом и твоим титулом. Пришло время взрослеть.
Ник сердито взглянул на герцогский перстень у себя на пальце. Итак, бабушка слышала все сплетни, которые сочиняли о нем. И ей не важно, что ни одна из них не соответствует истине. Она хотела верить в худшее. Никогда не расспрашивала его о годах, проведенных на войне. Или о том, как он проводит время теперь, когда вернулся домой. Она видела его таким, каким ей хотелось его видеть. Виновником всех неудач Дэвида. Происхождение делало ее младшего внука пригодным для производства наследника. В остальном же она не испытывала к нему любви.
Николас посмотрел на мраморный профиль старой герцогини. Ее бы тут же не стало, узнай она, что ее любимый Дэвид был игроком, лжецом и мотом. Ник никогда не поступит с ней жестоко, хотя именно так она обходилась с ним, и не расскажет ей об этом. Но он не допустит, чтобы она испортила его ребенка, превратив его во второго Дэвида. Скорее он позволит своему невезению свести себя в могилу.
Вошел Гардинер с чайным подносом.
– Попросите молодую герцогиню присоединиться к нам, – сказала бабушка.
– Она покинула дом, ваша светлость, некоторое время назад, пешком. – Гардинер спокойно разливал чай, очевидно, не замечая напряжения, возникшего в комнате. Лицо старой герцогини опасно побагровело, и она пронзила Николаса уничтожающим взглядом.
– Вы свободны, Гардинер. – Бабушка подождала, пока дворецкий вышел из комнаты, и набросилась на внука: – Черт тебя возьми, что ты ей наговорил?!
– Я сказал ей, что она самозванка, и потребовал, чтобы она убиралась из нашего дома.
На этот раз бабушка была по-настоящему рассержена.
– Что ты наделал? Болван! Немедленно отправляйся и верни ее!
Ник пересек комнату и налил себе выпить.
– Она охотно покинула этот дом, и я не особенно хочу, чтобы она возвращалась.
Старая герцогиня удивленно воззрилась на него.
– Только подумай, какой разразится скандал! Твоя жена ушла от тебя, бросила тебя наутро после свадьбы. Что подумают люди?
– Полагаю, они подумают, что я такой же, как большинство мужчин.
Герцогиня ударила тростью в пол, гневно глядя на внука. Но она была бессильна сейчас заставить его выполнять ее приказы. Да и сам он больше не собирался позволять ей это. Ник понимал, что ему придется поехать за женой, и достаточно скоро, но ему нужно было время решить, что он ей скажет. Да и Маргарите будет полезно какое-то время провести со своей мамашей.
– Отправляйся и привези ее назад! – настаивала бабушка.
Николас оставил выпивку нетронутой и направился к двери.
– Может быть, завтра, – сказал он и вышел из комнаты.
Когда он снова увидится со своей женой-обманщицей, непременно возьмет над ней верх.
Глава 21
Гектор наблюдал, как Флора раздраженно кружит по ковру в его гостиной, словно львица в клетке. В гневе она разодрала на клочки еще один носовой платок. Он печально посмотрел на обрывки бельгийского кружева, усеявшие ковер. Со времени свадебной церемонии до сегодняшнего неожиданного поворота событий брак Маргариты с Темберлеем стоил уже целого состояния в носовых платочках.
Достаточно было одного взгляда на Мэг, одиноко стоявшую в холле, чтобы Флора разразилась потоком слез, сравнимым со Всемирным потопом. Она то рыдала, то принималась ругать Темберлея на чем свет стоит. Гектор поглядывал на часы, ожидая – надеясь, – что Темберлей явится за женой. Но он все не шел, и Мэг была уверена, что никогда не придет.
Его крестница спокойно пила чай, ела печенье с изюмом, как будто ничего не случилось. Но яркий румянец на ее щеках определенно свидетельствовал о том, что она в ярости. Маргарита всегда прикрывалась завесой спокойствия, как плащом, когда бывала сильно расстроена, для того чтобы удержать мать и сестер от истерики, если дела шли вкривь и вкось.
