Явившись этим утром в дом дяди, Мэг кипела от гнева, однако всеми силами пыталась скрыть это от матери. Она краснела каждый раз, когда речь заходила о Темберлее.
– Присядь и выпей чая, мама. Тебе совершенно не о чем беспокоиться, – успокаивала Флору Мэг. – Мы можем завтра же отправиться домой, в Уиклифф. Мне лучше не быть в Лондоне, когда брак будет аннулирован. Я ни с кем не встречалась, меня никто не видел, так что скандал закончится скорее, если меня здесь не будет.
Она аккуратно поставила чашку на блюдце, но Гектор заметил, что руки у нее слегка дрожат. Значит, выдержка Мэг дала трещину. Она крепко сжала зубы, чтобы справиться с обуревавшими ее чувствами. Гектор затаил дыхание, ожидая, что племянница выйдет из себя или затопит комнату слезами, подобно Флоре. И то и другое принесло бы ей облегчение.
– Что именно сказал тебе Темберлей? – начал Гектор, но Флора внезапно набросилась на дочь.
– Уехать домой? Аннулировать брак? Мы будем разорены!
Клочья очередного платка полетели на пол. Гектор грустно посмотрел на них. Аннулирование брака будет означать гораздо больше, чем разорение. Барышни Линтон снова вернутся к тому, с чего начали, а дурная слава Мэг помешает ей быстро найти работу. Но сейчас было совсем не время заводить разговор об этом. К тому же не исключена вероятность, что Мэг уже забеременела. Что тогда?
Продолжая метаться по комнате, Флора осыпала ругательствами отсутствующего Темберлея. От этого у Гектора закружилась голова, и он схватил Флору за руку.
– Я уверен, что это всего лишь недоразумение. Мы ведь ожидали, что возникнет некоторое раздражение…
– Он повел себя оскорбительно. – Мэг облизала пальцы, испачканные в сахарной глазури. Ее лицо снова пылало.
– Если и так, думаю, нам следует послать Темберлею записку и известить его, что ты здесь. Мы можем это недоразумение отнести на счет нервозности и волнений, связанных со свадьбой.
– Я ничуть не взволнована, – сказала Мэг. – Не нужно никакой записки. Он знает, где я. Лакей видел, как я уходила, он доложил Гардинеру, а тот – герцогине. Темберлей, несомненно, уже сообщил своему поверенному, где он может меня найти. Кому налить еще чая?
Гектор сжал руку Флоры, чтобы удержать ее от гневного возгласа.
– Будем надеяться, что до этого не дойдет. Возможно, герцог принесет извинения, – предположил он.
– Мужчины, подобные ему, никогда не извиняются! – заявила Флора.
Гектор посмотрел на нее с бесконечным терпением.
– Я совсем не то имел в виду…
Но Мэг уже вскочила на ноги.
– Тогда зачем ждать? Поскольку мне нечего упаковывать, не вижу причин, почему бы мне не отправиться в Уиклифф немедленно.
Флора дернула Гектора за руку.
– Сделайте же что-нибудь!
Он удивленно посмотрел на нее.
– Я мог бы приказать кучеру немедленно отвезти Мэг назад в Хартли-плейс, хочет она того или нет. Или вы предпочитаете, чтобы я пошел к Темберлею и вызвал его на дуэль?
Флора задумалась.
– На каком основании?
Гектор почувствовал раздражение. Всего три недели назад его дом был для него надежным убежищем, счастливо избавленным от женских истерик.
– Ради всего святого, Флора! Я сказал это всего лишь ради шутки. Поздно предпринимать что-либо сегодня. Мэг может остаться здесь на ночь. И мы разберемся со всем этим завтра.
– Может, я не хочу с этим разбираться, – проворчала Маргарита, но дядя бросил на нее сердитый взгляд, и она вновь погрузилась в раздраженное молчание.
Флора села, пристально глядя на Гектора.
– Надеюсь, вы, как всегда, правы.
Выражение ее лица говорило о том, что она считает его способным уладить любую проблему. Даже эту. Серьезность в ее глазах заставила его почти поверить в это.
Гектор обнадеживающе улыбнулся, молясь, чтобы это помогло предотвратить новый шумный поток слез.
– Разумеется, я прав. Вот увидите, все будет хорошо.
Даже Мэг выглядела обнадеженной, когда он взглянул на нее, но поспешила отвернуться.
Возможно, с помощью извинений и искусных переговоров все в конце концов удастся уладить.
Глава 22
На следующее утро Флора вошла в малую столовую для завтрака, размахивая пачкой газет.
– Маргарита, это ужасно! Только посмотри, над чем сегодня хихикали служанки.
Мэг собралась с духом и посмотрела. Это были утренние бульварные листки. На первом была карикатура: Николаса тащит к алтарю крепкая полногрудая невеста – вероятно, она, – а толпа безутешных лондонских красоток рыдает на заднем плане. Николас смотрит на них похотливым взглядом. Надпись под изображением гласила: «Не бойтесь, леди. Завтра я к вам вернусь».
Второй бульварный листок изобразил Николаса в шокирующем зеленом сюртуке, удаляющимся под руку с двумя полуодетыми женщинами, в то время как его невеста рыдала на заднем плане, а ее мать, удивительно похожая на Флору, гналась за ним по улице с топором.
– Я ни разу в жизни не брала топор в руки! – возмутилась Флора. – И никогда бы не надела такое отвратительное платье!
У Маргариты тоскливо сжалось сердце от жестокости и поразительной точности этих рисунков. Художнику удалось изобразить ее затруднительное положение, как если бы он сам при этом присутствовал, как муха на стене.
Мэг зарылась пятками в пышный ковер. Ну что она могла с этим поделать? Ей придется вернуться в деревню, а Темберлей возвратится к своим женщинам.
Флора внимательно наблюдала за дочерью, ожидая ее реакции. Мэг заставила себя взять вилку и приступила к еде, как будто все это ничуть ее не волновало. Она даже ухитрилась проглотить что-то, что вполне могло оказаться опилками, и выдавила на лице улыбку.
– Нет смысла расстраиваться из-за этого. Мы все равно ничего не можем с этим поделать, – сказала она, успокаивая мать.
Мэг бегло просмотрела последнюю дешевую газетенку, оставшуюся на столе, и отложила вилку в сторону.
Она не могла поверить своим глазам. Эта карикатура оказалась особенно жестокой. Надо было знать, чтобы нарисовать такое. Откуда? Если только…
Она вскочила, с грохотом опрокинув стул.
– В чем дело? – спросила Флора.
– Как он посмел?!
Иллюстрация, исполненная яркими красками, изображала Николаса верхом на кобыле в кружевной вуали со стройными человеческими ногами, длинными ресницами и пышной грудью. Три другие кобылы безмятежно стояли в соседнем загоне, глазея на ухмыляющегося седока. «Жеребец Темберлей и кобыла Уиклифф» – надпись под рисунком.
Мэг хорошо помнила, как сморозила глупость в свою брачную ночь, сравнив мужчин с жеребцами.
