– Да, моя маленькая любовь, – прошептал он. – Покажи мне, чего ты хочешь.
Лили снова застонала и обхватила ногами его бедра, открывшись ему.
Вместе они потерялись в явившемся обоим волшебстве.
– Мойя?
Низкий голос донесся издалека. Из очень далекого далека…
Пытаясь проснуться и разлепить глаза, Лили привстала. Но ничего не вышло. Она словно расплавилась между мягкой периной и защищавшим ее большим теплым телом.
– Мойя, нужно вставать, – уговаривал Вольф, целуя ее ушко. – Скоро взойдет солнце, и нужно отвезти тебя в замок.
Она наконец открыла глаза и нахмурилась.
– Я не хочу возвращаться.
– Я тоже не хочу, чтобы ты возвращалась, любимая.
Вольф нежно отвел волосы с ее щеки. Лицо его было серьезным.
– Я знал, что ты придешь ко мне.
– А я нет, – честно ответила она.
– Просто ты принадлежишь мне. – Он провел пальцем по ее щеке. – Вставай. Мы поедем к герцогине и скажем, что поженимся. Она объявит о нашей помолвке на балу и…
– Вольф, нет… – Лили села, прижимая к груди простыню. – Я не потому сюда приехала.
– Почему же тогда? – спросил он, перестав улыбаться.
– Я приехала попрощаться.
– Попрощаться?
Глаза принца потемнели.
– Пожалуйста, не усложняй ситуацию еще больше. Она и без того достаточно сложна. Я не могу выйти за тебя. Ты это знаешь.
– Значит, ты по-прежнему желаешь продать себя за деньги, – жестко произнес он.
Она резко выпрямилась, и он виновато потупился.
– Мойя, прости. Я не хотел.
Она повернулась и подвинулась к краю кровати.
– Мойя, пожалуйста, не… – Он взял ее руку и поцеловал ладонь. – Я рассердился. Я люблю тебя, Мойя, и хочу провести с тобой всю жизнь. Для меня пытка слышать, как ты говоришь, что выйдешь за другого. Я… я этого не вынесу.
В его голосе было столько боли, что раненое сердце Лили ответило на нее.
– Вольф, у меня нет выхода.
– Выход есть всегда. И ты будешь не одна. Я буду с тобой, и мы все вынесем вместе.
– Не могу. Сегодня вечером Хантли сделает мне предложение. И я отвечу… я отвечу…
Слово застряло в ее горле.
Он сел.
– Но как насчет тебя, Мойя? Чего хочешь ты?
– Все не так просто. Ты знаешь это.
– Тогда ты скажешь Хантли «да».
Слова давались ему невероятно тяжело, его язык едва ворочался.
– У меня нет выхода…
– Есть, черт возьми! – Он отбросил одеяла и рванул Лили на себя. – Ты не можешь жертвовать своим счастьем ради родных! Разве они жертвуют своим ради тебя?
– Моя сестра пытается сделать именно это. Отец написал и предупредил меня.
Он застонал, усадил ее себе на колени и обнял.
– Мойя, а как же мы? Что будет с нами?
Что будет с ними?
Ее взгляд ласкал каждый великолепный дюйм его тела. Но как ни трудно ей это было, она выдавила:
– Между нами ничего не может быть. Ночью я пришла в последний раз – попрощаться с тобой и со своей свободой.
– Но Хантли ожидает, что ты ляжешь с ним, – процедил Вольф.
– Да, и я исполню свой долг.
– Нет! – прорычал Вольф. – Я этого не допущу. Не могу…
Его голос прервался.
Сердце Лили было разбито. В глазах стояли слезы.
– Я так люблю тебя, – прошептала она, обнимая его, – но ничего не могу поделать.
Прежде чем повернуть ее лицом к себе, он долго молчал.
– Ты сделаешь то, что должна сделать, но будешь думать обо мне.
Он прав. Она будет думать о нем. Оба это знали. И она не могла представить себя с другим мужчиной. Не могла представить Хантли, пытающегося ее поцеловать. Не могла представить, как он тянется к ней…
При этой мысли тело ее восстало. Она хотела Вольфа, тепла его кожи под ее пальцами. Восхитительного ощущения тяжести его бедра, ног, переплетенных с ее ногами, стука сильного сердца, бьющегося у ее уха. Она хотела отчаянно, безумно, каждой частью своей души. Она была порабощена, связана с ним страстью.
Лили обняла Вольфа, прижала к себе, обнаженную кожу к обнаженной коже. Гладила его волосы, бормотала слова любви, умоляя забыть происходящее, забыть муки, которые несет новый день. Эти несколько последних минут – все, что у них есть.
Он повернулся к ней и потянул на кровать, подмял под себя, и они снова любили друг друга. Каждое прикосновение, каждая ласка воспламенялись отчаянием. Это не было нежным соитием. Скорее потоком раскаленной страсти, оставившим Лили задыхавшейся и рыдающей.
Вольф притянул ее к себе, бормоча на ухо ласковые слова на своем языке. Она понимала только одно «мойя» – «моя», повторяемое снова и снова. Лили прижалась щекой к его плечу.
Вскоре Вольф наконец заснул. Лили лежала с открытыми глазами до тех пор, пока первые лучи рассветного солнца не подсказали, что ее время заканчивается. Тогда, не вытирая мокрого от слез лица, она выскользнула из постели и собрала одежду.
Вольф просыпался медленно, с улыбкой на губах: «Мойя».
Он потянулся к ней, но рука нащупала лишь холодные простыни.
«Она ушла!»
Он порывисто сел.
Ее одежда, раньше разбросанная по полу, исчезла, его – была аккуратно сложена в изножье кровати.
И это все. Между ними больше ничего не будет.
Его обуревало столько эмоций, что он не мог дышать.
Она пришла к нему, как он и мечтал, и отдала драгоценный дар своей девственности. Даже призналась, что любит его.
– Но любит недостаточно, – с горечью вздохнул он.
Встав с кровати, он пошел к камину. Его уютный коттедж был тоскливо пуст. Огонь горел, но не давал тепла, ковер под ногами казался грубым и холодным, свечи почти не давали света.
Ему хотелось что-нибудь разбить, швырнуть в стену, пинком перевернуть мебель и вопить во весь голос.
Пока он стоял, размышляя, с чего начать разрушение коттеджа, его взгляд упал на письменный стол. Там стояла кружка с чаем, под которую была подложена записка.
«Проклятие! Чертовы шотландцы и их чай!»
Он небрежно отодвинул кружку и потянулся к записке.
«Выпей чай».
Он перевернул записку. Больше ничего. Ни объяснений в любви, ни раскаяния, ничего кроме этих двух слов.
Вольф с ревом швырнул кружку в стену. Жидкость потекла на пол.
